Леон Дьеркс
Жутко как-то! Уж камин давно потух. Ночь! Молчанье! Одиночество! Точно мрачное пророчество Мыслями о смерти угнетает дух. Жду, как раненый, — вот-вот прикончит враг. Встали призраки загробные Чувствую, как очи злобные Наблюдают пристально мой
Был вечер. Час настал, когда, расправив кости, Крестьянин пашущий промолвил: «Кончен день!» На ниву мягкою волной спустилась тень, Вдали то песнь звучит, то брань крикливой злости. Зигзагом ласточка над темною травой Мелькает; спит во
…И Лазарь ожил вновь на мощный зов Христа. Из тьмы пещеры он поднялся, бледнолицый, И, в складках путаясь широкой плащаницы, Шел прямо пред собой, один, сомкнув уста. Сомкнув уста, один, по городу он бродит,
От жизни и людей прочь отвратил я очи, Умом постиг я ложь стремлений и страстей, Я сердце погрузил во тьму загробной ночи, Его рассеял я в тиши лесов, степеней. Для голосов толпы хотел замкнуть
Скажи, озлобленный певец, Ужели скрежету конца нет? Когда же слава перестанет Питаться кровью наконец? Кто побежден, страдал жестоко; Кто победил, страдал и тот. Наступит ли тот день далекий, Когда на всей земле широкой Настанет
Как будто неведомой феей Воздвигнут волшебный дворец; В нам настежь над свежей аллеей Все окна, все двери крылец. Пажи по традиции старой, У каждого входа в чертог Гостей приглашают фанфарой Ступить за радушный порог.
Я — старый остов корабля, без мачт, без рей Тропических смерчей бесформенный, угрюмый Обломок. Ценный груз загромождает трюмы, Но зимний шквал несет его в простор морей. Когда-то надувал послушный ветер снасти, Зеленых островов он
О, что за ночь! Что за глухая тишь! Вчера еще гремел барабаны… Как глух и нем Париж, Чего нам стоит белый хлеб желанный! Еще вчера с бесстрашных фортов твердых Гудел оркестр пальбы Неумолкающих орудий