Генри Лонгфелло. «Нюренберг»
Там, где Пегниц лентой чистой то зажегся, то померк,
Средь Франконии холмистой встал старинный Нюренберг.
Город песен и сказаний, мастеров и торгашей,
Как грачи, воспоминанья вьются над стеной твоей.
Здесь, в глуши средневековой, феодалы — внук и дед —
В замках мрачных и суровых жили много долгих лет.
И богатый горожанин в грубых хвастался стихах,
Что имперский город станет властелином — всем на страх.
Лентой связана чугунной, возле замковых ворот
Королевы Кунигунды липа мощная растет.
И у древнего фонтана, там, где высится собор,
Короля Максимильяна славил лютней Мельхиор.
Я искусства мир богатый вижу в обликах живых:
Над бассейном мрамор статуй в шуме рынков городских.
Вдоль соборного портала изваяний старых ряд,
Тех, что вера завещала нам столетия назад.
У Себальда, где хранятся мощи в раке золотой,
Сонм апостолов — двенадцать — блещет бронзою литой.
У Лаврентия в соборе — как фонтанная струя,
Дароносица в притворе блещет золотом литья.
В мире гимнов и скульптуры здесь трудился, сердцем чист,
Живописец Альбрехт Дюрер, красоты евангелист.
И отсюда он в молчанье, вечный труженик в пути,
Навсегда ушел в скитанья, чтобы лучший мир найти.
«Emigravit» — возглашает надпись скромная плиты.
Но творец не умирает, он отходит в край мечты.
В старом городе все свято, солнцем залито живым
Оттого, что он когда-то шея по этим мостовым.
Где строенья тесно стали, крыши низко опустив,
Мейстерзингеры слагали свой бесхитростный мотив,
Шли сюда через заставы праздник песен повторить,
Дружно гнезда в храме Славы, словно ласточки, лепить.
Цех ткачей, цех сукновален — каждый меру в труд вплетал.
Кузнецы средь наковален гнули огненный металл.
Только Труд рождает зерна для Поэзии цветка
В мастерской, от дыма черной, и у ткацкого станка!
Так Ганс Сакс, поэт-сапожник, всех прославленных певцов
Превзошел в стихах несложных, в шутках, в блеске острых слов.
Дом, где жил он, по поверью, — кабачок уж много лет:
Над окном — венок, над дверью — маслом писанный портрет.
Как в не блещущей нарядом песне Пушмана живой,
Виден старец с кротким взглядом, с длинной белой бородой.
Люди отдых долгожданный здесь проводят до конца
С пивом в кружке оловянной, в кресле славного певца.
Дней былых прошло цветенье, но во тьме мой ловит взор
Эти пестрые виденья, старых вышивок узор.
Нет, не пышные фигуры императоров твоих, —
Но художник Альбрехт Дюрер и Ганс Сакс, любивший стих,
Нюренберг, из стран далеких привели меня сейчас
В темных, узких переулках о былом сложить рассказ.
Как цветок, средь плит взращенный, я любил искать всегда
След работы неуклонной, родословную Труда!
Перевод: Вс. А. Рождественского
(1 votes, average: 5,00 out of 5)