Какой тяжелый сон! В толпе немых видений, Теснящихся и реющих кругом, Напрасно я ищу той благодатной тени, Что тронула меня своим крылом. Но только уступлю напору злых сомнений, Глухой тоской и ужасом объят,- Вновь
На звезды глядишь ты, звезда моя светлая! О, быть бы мне небом, в широких объятиях Держать бы тебя и очей мириадами Тобой любоваться в безмолвном сиянии. Дата написания: 1874 год
Что роком суждено, того не отражу я Бессильной, детской волею своей. Покинут и один, в чужой земле брожу я, С тоской по небу родины моей. Звезда моя вдали сияет одиноко. В волшебный край лучи
Смеялося солнце над нами, И ты, мое солнце, смеялась. Теперь, разделивши паденье, Любовь разделить нам осталось. От грязи тебя уберег я, Простершись меж ней и тобою: Так, верь мне, от всяческой злобы Тебя я,
Мирный сон снится вам, Мы уже не верим снам: Всюду лишь бранный клик, Смерть иль победы миг. Дата написания: 1890-ые годы
Только имя одно я успел прошептать За звездой, что скатилася в море, Пожелать не успел, да и поздно желать: Все минуло — и счастье и горе. Берег скрылся давно, занят весь кругозор Одинокой пучиной
Я был велик. Толпа земная Кишела где-то там в пыли, Один я наверху стоял, Был с Богом неба и земли. И где же горные вершины? Где лучезарный свет и гром? Лежу я здесь, на
По поводу элегии «Сельское кладбище»1 (Посвящается П. В. Жуковскому) Не там, где заковал недвижною бронею Широкую Неву береговой гранит, Иль где высокий Кремль над пестрою Москвою, Свидетель старых бурь, умолкнувший, стоит. А там, среди
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Был труден долгий путь. Хоть восхищала взоры Порой природы дивной благодать,
Слава вождю, что ведет нас к победам! Он носит на знамени вечнозеленую ель. Всюду за ней мы, и страх нам неведом, Клан Альпин — гроза для окрестных земель. . . . . . .