За стеклом окна — стекло Неба. Улицу заволокло Снегом. Только этот легкий снег — Не зимний. И откуда этот снег, Скажи мне? Топольный ли это пух Разметан?.. И взгрустнулось мне, мой друг, Отчего-то. Будто
На исходе день невзрачный, Наконец, пришел конец… Мой холодный, мой прозрачный, Стих мой, лед-ясенец! Никому не завещаю Я ненужное добро. Для себя лишь засвечаю Хрустали и серебро, — И горит моя лампада, Розовея изнутри…
К нам долетит ли бранный огонь? Крылаты лихие дела! — Ржет конь, Яростный конь, Грозный конь, Грызет удила. Тучей закрыли призрачный луч, С поморья нагрянув, ветра, — Тьма туч, Скопище туч, Пляска туч Над
У Гофмана такие маги: Он был вертляв и невысок, Он был, как черный завиток, К нам с нотной спрыгнувший бумаги. Взмахнул, — и горлицы душа Затосковала в тесной флейте, Кивнул он струнам: «Ветры, вейте»,
На Арину осеннюю — в журавлиный лет — Собиралась и я в странствие, Только не в теплые страны, А подалее, друг мой, подалее. И дождь хлестал всю ночь напролет, И ветер всю ночь упрямствовал,
Послушай, друг мой, послушай: Флейта… И как легка! Это ветер дует мне в душу, Как в скважины тростника. Хотя бы в мгновенья эти Не закрывай ушей: Ведь тот же блуждает ветер И в твоей
Все отмычки обломали воры, А замок поскрипывал едва. Но такого, видно, нет запора, Что не разомкнет разрыв-трава. Дата написания: 1913-1924 годы
Я не знаю моих предков, — кто они? Где прошли, из пустыни выйдя? Только сердце бьется взволнованней, Чуть беседа зайдет о Мадриде. К этим далям овсяным и клеверным, Прадед мой, из каких пришел ты?
Жить, даже от себя тая, Что я измучена, что я Тобой, как музыкой, томима! Жить невпопад и как-то мимо, Но сгоряча, во весь опор, Наперерез, наперекор, — И так, на всем ходу, с разбегу
Бывает разве средь зимы гроза И небо синее, как синька? Мне любо, что косят твои глаза И что душа твоя с косинкой. И нравится мне зябкость этих плеч, Стремительность походки бодрой, Твоя пустая и