Из лепрозария лжи и зла Я тебя вызвала и взяла В зори! Из мертвого сна надгробий В руки, вот в эти ладони, в обе, Раковинные — расти, будь тих: Жемчугом станешь в ладонях сих!
Целый вечер играли и тешились мы ожерельем Из зеленых, до дна отражающих взоры, камней. Ты непрочную нить потянул слишком сильно, И посыпались камни обильно, При паденьи сверкая сильней. Мы в тоске разошлись по своим
Не поэтом он был: в незнакомом Не искал позабытых созвучий, Без гнева на звезды и тучи Наклонялся над греческим томом. За окнами жизнь засыпала, Уступала забвенью измена, За окнами пышная пена За фонтаном фонтан
Ока крылатый откос: Вброд или вдоль стен? Знаю и пью робость В чашечках ко — лен. Нет голубям зерен, Нет площадям трав, Ибо была — морем Площадь, кремнем став. Береговой качки …. злей В
Ты тогда дышал и бредил Кантом. Я тогда ходила с красным бантом. Бриллиантов не было и франтов . . . . . . . . . . . . . . . . .
Я знаю эту бархатную бренность — Верней брони! — от зябких плеч сутулых — От худобы пролегшие — две складки Вдоль бархата груди, К которой не прижмусь — хотя так нежно Щеке — к
Сереже 1 В небо ручонками тянется, Строит в песке купола… Нежно вечерняя странница В небо его позвала. Пусть на земле увядание, Над колыбелькою крест! Мальчик ушел на свидание С самою нежной из звезд. 2
Голуби реют серебряные, растерянные, вечерние… Материнское мое благословение Над тобой, мой жалобный Вороненок. Иссиня-черное, исчерна — Синее твое оперение. Жесткая, жадная, жаркая Масть. Было еще двое Той же масти — черной молнией сгасли! —
Август — астры, Август — звезды, Август — грозди Винограда и рябины Ржавой — август! Полновесным, благосклонным Яблоком своим имперским, Как дитя, играешь, август. Как ладонью, гладишь сердце Именем своим имперским: Август! — Сердце!
Не думаю, не жалуюсь, не спорю. Не сплю. Не рвусь ни к солнцу, ни к луне, ни к морю, Ни к кораблю. Не чувствую, как в этих стенах жарко, Как зелено в саду. Давно