Полнолунье, и мех медвежий, И бубенчиков легкий пляс… Легкомысленнейший час! — Мне же Глубочайший час. Умудрил меня встречный ветер, Снег умилостивил мне взгляд, На пригорке монастырь светел И от снега — свят. Вы снежинки
Мое убежище от диких орд, Мой щит и панцирь, мой последний форт От злобы добрых и от злобы злых — Ты — в самых ребрах мне засевший стих! Дата написания: 1918 год
Месяц высокий над городом лег, Грезили старые зданья… Голос ваш был безучастно далек: — «Хочется спать. До свиданья». Были друзья мы иль были враги? Рук было кратко пожатье, Сухо звучали по камню шаги В
1 Мимо иди! Это великая милость. Дочь Иаира простилась С куклой (с любовником!) и с красотой. Этот просторный покрой Юным к лицу. 2 В просторах покроя — Потерянность тела, Посмертная сквозь. Девица, не скроешь,
На крыльцо выхожу — слушаю, На свинце ворожу — плачу. Ночи душные, Скушные. Огоньки вдали, станица казачья. Да и в полдень нехорош — пригород: Тарахтят по мостовой дрожки, Просит нищий грошик, Да ребята гоняют
Гибель от женщины. Вот знак На ладони твоей, юноша. Долу глаза! Молись! Берегись! Враг Бдит в полуночи. Не спасет ни песен Небесный дар, ни надменнейший вырез губ. Тем ты и люб, Что небесен. Ах,
Дурная мать! — Моя дурная слава Растет и расцветает с каждым днем. То на пирушку заведет Лукавый, То первенца забуду за пером… Завидуя императрицам моды И маленькой танцовщице в трико, Гляжу над люлькой, как
Четвертый год. Глаза, как лед, Брови уже роковые, Сегодня впервые С кремлевских высот Наблюдаешь ты Ледоход. Льдины, льдины И купола. Звон золотой, Серебряный звон. Руки скрещены, Рот нем. Брови сдвинув — Наполеон! — Ты
Моему дорогому и вечному добровольцу …А добрая воля Везде — одна! Dunkle Zypressen! Die Welt ist gar zu lustig. Es wird doch alles vergessen.1 Через десять лет забудут! — Через двести — вспомнят! Вал
Когда я гляжу на летящие листья, Слетающие на булыжный торец, Сметаемые — как художника кистью, Картину кончающего наконец, Я думаю (уж никому не по нраву Ни стан мой, ни весь мой задумчивый вид), Что