Не сегодня-завтра растает снег. Ты лежишь один под огромной шубой. Пожалеть тебя, у тебя навек Пересохли губы. Тяжело ступаешь и трудно пьешь, И торопится от тебя прохожий. Не в таких ли пальцах садовый нож
Существования котловиною Сдавленная, в столбняке глушизн, Погребенная заживо под лавиною Дней — как каторгу избываю жизнь. Гробовое, глухое мое зимовье. Смерти: инея на уста-красны — Никакого иного себе здоровья Не желаю от Бога и
И взглянул, как в первые раза Не глядят. Черные глаза глотнули взгляд. Вскинула ресницы и стою. — Что, — светла? — Не скажу, что выпита до тла. Все до капли поглотил зрачок. И стою.
…О, самозванцев жалкие усилья! Как сон, как снег, как смерть — святыни — всем. Запрет на Кремль? Запрета нет на крылья! И потому — запрета нет на Кремль! Дата написания: 1918 год
Нет! Еще любовный голод Не раздвинул этих уст. Нежен — оттого что молод, Нежен — оттого что пуст. Но увы! На этот детский Рот — Шираза лепестки! — Все людское людоедство Точит зверские клыки.
Что, Муза моя! Жива ли еще? Так узник стучит к товарищу В слух, в ямку, перстом продолбленную — Что Муза моя? Надолго ли ей? Соседки, сердцами спутанные. Тюремное перестукиванье. Что Муза моя? Жива ли
Препонам наперерез Автобус скакал как бес. По улицам, уже сноски, Как бес оголтелый несся И трясся, как зал, на бис Зовущий, — и мы тряслись — Как бесы. Видал крупу Под краном? И врозь,
Красавцы, не ездите! Песками глуша, Пропавшего без вести Не скажет душа. Напрасные поиски, Красавцы, не лгу! Пропавший покоится В надежном гробу. Стихами как странами Чудес и огня, Стихами — как странами Он въехал в
Искательница приключений, Искатель подвигов — опять Нам волей роковых стечений Друг друга суждено узнать. Но между нами — океан, И весь твой лондонский туман, И розы свадебного пира, И доблестный британский лев, И пятой
Уравнены: как да и нет, Как черный цвет — и белый цвет. Как в творческий громовый час: С громадою Кремля — Кавказ. Не путал здесь — земной аршин. Все равные — дети вершин. Равняться