То-то в зеркальце — чуть брезжит — Все гляделась: Хорошо ли для приезжих Разоделась. По сережкам да по бусам Стосковалась. То-то с купчиком безусым Целовалась. Целовалась, обнималась — Не стыдилась! Всяк тебе: «Прости за
Есть час на те слова. Из слуховых глушизн Высокие права Выстукивает жизнь. Быть может — от плеча, Протиснутого лбом. Быть может — от луча, Невидимого днем. В напрасную струну Прах — взмах на простыню.
1 — «Иду на несколько минут…» В работе (хаосом зовут Бездельники) оставив стол, Отставив стул — куда ушел? Опрашиваю весь Париж. Ведь в сказках лишь да в красках лишь Возносятся на небеса! Твоя душа
Семь мечей пронзали сердце Богородицы над Сыном. Семь мечей пронзили сердце, А мое — семижды семь. Я не знаю, жив ли, нет ли Тот, кто мне дороже сердца, Тот, кто мне дороже Сына… Этой
Есть колосья тучные, есть колосья тощие. Всех — равно — без промаху — бьет Господен цеп. Я видала нищего на соборной площади: Сто годов без малости, — и просил на хлеб. Борода столетняя! —
Не в споре, а в мире — Согласные сестры. Одна — меч двуострый Меж грудью и миром Восставив: не выйду! Другая, чтоб не было гостю обиды — И медом и миром. Дата написания: 1921
Ты не мог смирить тоску свою, Победив наш смех, что ранит, жаля. Догорев, как свечи у рояля, Всех светлей проснулся ты в раю. И сказал Христос, отец любви: «По тебе внизу тоскует мама, В
1 Когда рыжеволосый Самозванец Тебя схватил — ты не согнула плеч. Где спесь твоя, княгинюшка? — Румянец, Красавица? — Разумница, — где речь? Как Петр-Царь, презрев закон сыновний, Позарился на голову твою — Боярыней
Не смейтесь вы над юным поколеньем! Вы не поймете никогда, Как можно жить одним стремленьем, Лишь жаждой воли и добра… Вы не поймете, как пылает Отвагой бранной грудь бойца, Как свято отрок умирает, Девизу
Божественно и детски-гол Лоб — сквозь тропическую темень. В глазах, упорствующих в пол, Застенчивость хороших семей. Сквозь девственные письмена Мне чудишься побегом рдяным, Чья девственность оплетена Воспитанностью, как лианой. Дли свою святость! Уст и