«По Безымянной В самую низь. Плиты стеклянны: Не оскользнись. Синее зелье Всвищет сквозь щели. Над колыбелью — Нищие пели: Первый — о славе, Средний — о здравье, Третий — так с краю оставил: Жемчугом
Ночь. — Норд-Ост. — Рев солдат. — Рев волн. Разгромили винный склад. — Вдоль стен По канавам — драгоценный поток, И кровавая в нем пляшет луна. Ошалелые столбы тополей. Ошалелое — в ночи —
Два солнца стынут, — о Господи, пощади! — Одно — на небе, другое — в моей груди. Как эти солнца, — прощу ли себе сама? — Как эти солнца сводили меня с ума! И
1 Когда-нибудь, прелестное созданье, Я стану для тебя воспоминаньем. Там, в памяти твоей голубоокой, Затерянным — так далеко — далeко. Забудешь ты мой профиль горбоносый, И лоб в апофеозе папиросы, И вечный смех мой,
Слезы, слезы — живая вода! Слезы, слезы — благая беда! Закипайте из жарких недр, Проливайтесь из жарких век. Гнев Господень — широк и щедр. Да снесет его — человек. Дай разок вздохнуть Свежим воздухом.
1 Так, в скудном труженичестве дней, Так, в трудной судорожности к ней, Забудешь дружественный хорей Подруги мужественной своей. Ее суровости горький дар, И легкой робостью скрытый жар, И тот беспроволочный удар, Которому имя —
И страшные мне снятся сны: Телега красная, За ней — согбйнные — моей страны Идут сыны. Золотокудрого воздев Ребенка — матери Вопят. На паперти На стяг Пурпуровый маша рукой беспалой Вопит калека, тряпкой алой
Простите Любви — она нищая! У ней башмаки нечищены, — И вовсе без башмаков! Стояла вчерась на паперти, Молилася Божьей Матери, — Ей в дар башмачок сняла. Другой — на углу, у булочной, Сняла
Только в очи мы взглянули — без остатка, Только голос наш до вопля вознесен — Как на горло нам — железная перчатка Опускается — по имени — закон. Слезы в очи загоняет, воды —
Кабы нас с тобой да судьба свела — Ох, веселые пошли бы по земле дела! Не один бы нам поклонился град, Ох мой родный, мой природный, мой безродный брат! Как последний сгас на мосту