Консуэла! — Утешенье! Люди добрые, не сглазьте! Наградил второю тенью Бог меня — и первым счастьем. Видно с ангелом спала я, Бога приняла в объятья. Каждый час благословляю Полночь твоего зачатья. И ведет меня
Быть в аду нам, сестры пылкие, Пить нам адскую смолу, — Нам, что каждою-то жилкою Пели Господу хвалу! Нам, над люлькой да над прялкою Не клонившимся в ночи, Уносимым лодкой валкою Под полою епанчи.
В тихую пристань, где зыблются лодки, И отдыхают от бурь корабли, Ты, Всемогущий, и Мудрый, и Кроткий, Мне, утомленной и маленькой лодке, Мирно приплыть повели. В тихую пристань, где зыблются лодки, И, отдыхая, грустят
На царевича похож он. — Чем? — Да чересчур хорош он: На простого не похож. Семилетняя сболтнула, А большая — вслед вздохнула… Дуры обе. — Да и где ж Ждать ума от светлоглазых? Обе
Каждый день все кажется мне: суббота! Зазвонят колокола, ты войдешь. Богородица из золотого киота Улыбнется, как ты хорош. Что ни ночь, то чудится мне: под камнем Я, и камень сей на сердце — как
Слава падает так, как слива: На голову, в подол. Быть красивой и быть счастливой! (А не плохой глагол — Быть? Без всякого приставного — Быть и точка. За ней простор.) Слава падает так, как
Малиновый и бирюзовый Халат — и перстень талисманный На пальце — и такой туманный В веках теряющийся взгляд, Влачащийся за каждым валом Из розовой хрустальной трубки. А рядом — распластавши юбки, Как роза распускает
Фрагменты 1 . . . . . . . .ежевика, Плети, плетень. Возле люльки — гляди-ка — Вторая тень: Грудь кумашная, шерсть богатая: Нянька страшная, бородатая. . . . . . . . Сапогом
Звенят-поют, забвению мешая, В моей душе слова: «пятнадцать лет». О, для чего я выросла большая? Спасенья нет! Еще вчера в зеленые березки Я убегала, вольная, с утра. Еще вчера шалила без прически, Еще вчера!
На завитки ресниц Невинных и наглых, На золотой загар И на крупный рот, — На весь этот страстный, Мальчишеский, краткий век Загляделся один человек Ночью, в трамвае. Ночь — черна, И глаза ребенка —