Как с задумчивых сосен струится смола, Так текут ваши слезы в апреле. В них весеннему дань и прости колыбели И печаль молодого ствола. Вы листочку сродни и зеленой коре, Полудети еще и дриады. Что
Орел и архангел! Господень гром! Не храм семиглавый, не царский дом Да будет тебе гнездом. Нет, — Красная площадь, где весь народ! И — Лобное место сравняв — в поход: Птенцов — собирать —
Дети — это взгляды глазок боязливых, Ножек шаловливых по паркету стук, Дети — это солнце в пасмурных мотивах, Целый мир гипотез радостных наук. Вечный беспорядок в золоте колечек, Ласковых словечек шепот в полусне, Мирные
Раскалена, как смоль: Дважды не вынести! Брат, но с какой-то столь Странною примесью Смуты… (Откуда звук Ветки откромсанной?) Брат, заходящий вдруг Столькими солнцами! Брат без других сестер: Напрочь присвоенный! По гробовой костер — Брат,
Принц Гамлет! Довольно червивую залежь Тревожить… На розы взгляни! Подумай о той, что — единого дня лишь — Считает последние дни. Принц Гамлет! Довольно царицыны недра Порочить… Не девственным — суд Над страстью. Тяжйле
Белое солнце и низкие, низкие тучи, Вдоль огородов — за белой стеною — погост. И на песке вереницы соломенных чучел Под перекладинами в человеческий рост. И, перевесившись через заборные колья, Вижу: дороги, деревья, солдаты
(Л. А. Т.) На земле — «Забилась в угол, глядишь упрямо… Скажи, согласна? Мы ждем давно». — «Ах, я не знаю. Оставьте, мама! Оставьте, мама. Мне все равно!» Последнее слово О будь печальна, будь
Жди вопроса, придумывай числа… Если думать — то где же игра? Даже кукла нахмурилась кисло… Спать пора! В зале страшно: там ведьмы и черти Появляются все вечера. Папа болен, мама в концерте… Спать пора!
Древняя тщета течет по жилам, Древняя мечта: уехать с милым! К Нилу! (Не на грудь хотим, а в грудь!) К Нилу — иль еще куда-нибудь Дальше! За предельные пределы Станций! Понимаешь, что из тела
Дело Царского Сына — Быть великим и добрым. . . . . . . . . . . . . Чтить голодные ребра, Выть с последней солдаткой, Пить с последним бродягой, Спать. . .