Лорд Джордж Байрон. «Адрес, читанный на открытии театра. Дрюри-Лейн в субботу 10 октября 1812 года»
В ночь скорбную узнали мы со страхом,
Что драмы храм пожаром истреблен;
В единый час он пеплом стал и прахом,
Пал храм Шекспира, свергнут Аполлон.
Вы, кто стоял пред грозною картиной,
Которая своею красотой
Как будто издевалась над руиной, —
Вы видели сквозь красный дым густой,
Как высилась горящая громада
Меж пламени, весь мрак с небес гоня,
Как дивный столп Израилева стада;
Вы видели, как этот столп огня
Играл своим кровавым отраженьем
В волнах дрожащих Темзы, а вокруг
Толпились в страхе тысячи, с волненьем
Дрожа за кров свой, если пламя вдруг
Взвивалось вверх и небеса пылали
От этих молний, как от грозовых,
Пока пожар свирепый не затих,
Пока зола и пепел не застлали
То место, где храм Муз был, и одна
Лишь от него осталася стена!
Скажите же об этом храме новом,
Сменившем тот великолепный храм,
Красою бывший нашим островам:
Найдет ли вновь Шекспир под этим кровом
Весь свой почет, как прежде, много раз,
Достойный вместе и его, и вас?
Да будет так! В том имени есть чары,
Чья власть сильней, чем время и пожары!
Они велят, чтоб сцена ожила:
Да будет Драма, где она была!
И зданье это, пышно и громадно,
Здесь вознеслось. Скажите ж: как отрадно!
О, пусть храм новый славою своей
Напомнит нам всю славу прежних дней!
Пусть будем мы гордиться именами,
Еще славней, чем были в прежнем храме!
Здесь наша Сиддонс дивною игрой
Сердца людей, волнуя, потрясала;
Здесь Гаррик, Дрюри наш герой,
Пожал, как Росций при восторгах зала,
Последние из лавров: здесь он вас
Благодарил в слезах в последний раз.
Но дайте же венцы и новым силам,
Не отдавайте их одним могилам,
Где лишь бесплодно вянут их цветы!
Их требует, как требовал и прежде,
Наш Дрюри: дайте ж вновь расцвесть надежде,
Ожить служенью Муз и красоты!
Венец Менандру новому вручите,
Не мертвецов одних лишь праздно чтите!
Прекрасен был дней славных ореол,
Оставивший нам гордые преданья,
Когда еще наш Гаррик не ушел
И Бринсли нам дарил свои созданья!
Мы, новые, гордимся славой их, —
Те так же предков славили своих;
И, если Память вызвала пред нами
Как Банко, тени царственные в ряд,
И в зеркало мы смотрим с именами
Бессмертными, какие в нем царят, —
Помедлите ж с упреком младшим братьям,
Подумайте, как трудно подражать им!
Друзья театра! Вы пред кем должны
Испрашивать похвал иль снисхожденья
И пьесы, и актеры! Одобренья
Иль казни властью, вы облечены,
Лишь вы одни! И если путь ко славе
Порой сводился к суетной забаве
И нам краснеть случалось от стыда
За то, что вы терпели иногда,
И если сцена, падая, не смела
Дурному вкусу положить предела, —
То пожелаем, чтоб такой упрек
Никто отныне бросить нам не мог
Не без причин пятнавший нашу славу,
Чтоб тот укор теперь умолк по праву!
О, если рок вам суд над Драмой дал, —
Не нужно нам обманчивых похвал,
И пусть актер вновь гордым быть сумеет
И разум снова сценой завладеет!
Пролог окончен; Драма свой почет —
Обычая так повелела сила —
От своего герольда получила;
Теперь он вам привет от сердца шлет;
Хотелось бы поэту, чтоб и вами
Он принят был с открытыми сердцами.
Вот занавес взвивается за мной;
Достоин будь же, Дрюри наш родной,
И прежних дней, и своего народа!
Британцы — наши судьи, вождь — Природа;
Себя мы льстим надеждой угодить,
А вам желаем долго здесь судить.
Перевод: Н. А. Холодковского
(1 votes, average: 5,00 out of 5)