Леса, скалистые теснины — И целый день, в конце теснин, Громада снеговой вершины Из-за лесных глядит вершин. Селений нет, ущелья дики, Леса синеют и молчат, И серых скал нагие пики На скатах из лесов
Был праздник в честь мою, и был увенчан я Венком лавровым, изумрудным: Он мне студил чело, холодный, как змея, В чертоге пирном, знойном, людном. Жду нового венка — и помню, что сплетен Из мирта
Над чернотой твоих пучин Горели дивные светила, И тяжко зыбь твоя ходила, Взрывая огнь беззвучных мин. Она глаза слепила нам И мы бледнели в быстром свете, И сине-огненные сети Текли по медленным волнам. И
Это было весной. За восточной стеной Был горячий и радостный зной. Зеленела трава. На припеке во рву Мак кропил огоньками трапу. И сказал проводник: «Господин! Я еврей И, быть может, потомок царей. Погляди на
Летом в море легкая вода, Белые сухие паруса, Иглами стальными в невода Сыплется под баркою хамса. Осенью не весел Трапезонд! В море вьюга, холод и туман, Ходит головами горизонт, В пену зарывается бакан. Тяжела
Зацвела на воле В поле бирюза. Да не смотрят в душу Милые глаза. Помню, помню нежный, Безмятежный лен. Да далеко где-то Зацветает он. Помню, помню чистый И лучистый взгляд. Да поднять ресницы Люди не
Он не спит, не дремлет. (Коран) В тихом старом городе Скутари, Каждый раз, как только надлежит Быть средние ночи, — раздается Грустный и задумчивый Тэмджид. На средине между ранним утром И вечерним сумраком встают
В сухом лесу стреляет длинный кнут, В кустарнике трещат коровы, И синие подснежники цветут, И под ногами лист шуршит дубовый. И ходят дождевые облака, И свежим ветром в сером поле дует, И сердце в
Я, Иоанн, ваш брат и соучастник В скорбях и царстве господа, был изгнан На Патмос за свидетельство Христа. Я осенен был духом в день воскресный И слышал за собою как бы трубный Могучий глас:
На севере есть розовые мхи, Есть серебристо-шелковые дюны… Но темных сосен звонкие верхи Поют, поют над морем, точно струны. Послушай их. Стань, прислонись к сосне: Сквозь грозный шум ты слышишь ли их нежность? Но