Генри Лонгфелло
Генри Лонгфелло. «Нюренберг»
Там, где Пегниц лентой чистой то зажегся, то померк, Средь Франконии холмистой встал старинный Нюренберг. Город песен и сказаний, мастеров и торгашей, Как грачи, воспоминанья вьются над стеной твоей. Здесь, в глуши средневековой, феодалы
Генри Лонгфелло. «Свидетели»
В пучинах широкого моря, Схоронены в зыбких песках, Лежат позабытые всеми Людские скелеты в цепях. В глуби, где под вечным волненьем Недвижимо воды легли, Со всем своим людом и грузом Недвижно стоят корабли. Над
Генри Лонгфелло. «Mezzo Cammin»
Прошло полжизни. Стерся даже след Минувших дней. Где юный жар стремленья Из рифм, из песен, полных вдохновенья, Дворец воздвигнуть для грядущих лет? Виной не праздность, не любовь, о нет! Не беспокойной страсти наслажденья, Но
Генри Лонгфелло. «Стрела и песня»
Стрелу из лука я пустил. Не знал я, где она упала; Напрасно взор за ней следил, Она мелькнула и пропала. На ветер песню бросил я: Звук замер где-то в отдаленье… Куда упала песнь моя,
Генри Лонгфелло. «Деревенский кузнец»
Над сельской кузницей каштан Раскинул полог свой. Кузнец, могучий исполин С курчавой головой, Железо там кует весь день Железною рукой. По закоптелому лицу Струится честный пот. С утра до вечера кузнец По наковальне бьет.
Генри Лонгфелло. «Голландская картина»
Симон Данса встречает родная земля. Был он грозным пиратом, прославленным в мире, Сжег в Испании бороду у короля, Заманил он аббата на борт корабля, Чтоб продать его в рабство в Алжире. В доме возле
Генри Лонгфелло. «Ветер в камине»
Посмотри, как гаснет пламя Меж багровыми углями! У камина — тишь и мгла… У камина я мечтаю, Поступь стрелок отмечаю: Полночь только что прошла. И в огне поет полено Гимн весны благословенной, Словно память
Генри Лонгфелло. «Негр в Проклятом Болоте»
В Проклятом Болоте, в трущобе лесной Бежавший невольник лежал. Он видел — костер зажигали ночной; Он слышал собак, за ним рыскавших, вой, И топот коней различал. Где светятся искры блудящих огней В болотной траве,
Генри Лонгфелло. «Сон невольника»
Истомленный, на рисовой ниве он спал. Грудь открытую жег ему зной; Серп остался в руке, — и в горячем песке Он курчавой тонул головой. Под туманом и тенью глубокого сна Снова видел он край
Генри Лонгфелло. «Пенье негра в полночь»
Гимн Давида вдохновенный — Раб и негр — он громко пел; Пел Сион освобожденный, Гром побед и славных дел. Ночь была тиха, спокойна, Все объято было сном, И звучал полно и стройно Голос в