На тротуарах истолку С стеклом и солнцем пополам, Зимой открою потолку И дам читать сырым углам. Задекламирует чердак С поклоном рамам и зиме, К карнизам прянет чехарда Чудачеств, бедствий и замет. Буран не месяц
В разгаре хлебная уборка, А урожай — как никогда. Гласит недаром поговорка: Берут навалом города. Как в океане небывалом, В загаре и пыли до лба Штурвальщица крутым увалом Уходит на версты в хлеба. Людей
1 В Париже. На квартире Леба. B комнате окна стоят настежь. Летний день. B отдалении гром. Время действия между 10 и 20 мессидора (29 июня — 8 июля) 1794 г. Сен-Жюст Таков Париж. Но
Куда часы нам затесать? Как скоротать тебя, Распад? Поволжьем мира, чудеса Взялись, бушуют и не спят. И где привык сдаваться глаз На милость засухи степной, Она, туманная, взвилась Революционною копной. По элеваторам, вдали, В
Ты так играла эту роль! Я забывал, что сам — суфлер! Что будешь петь и во второй, Кто б первой ни совлек. Вдоль облаков шла лодка. Вдоль Лугами кошеных кормов. Ты так играла эту
Как усыпительна жизнь! Как откровенья бессонны! Можно ль тоску размозжить Об мостовые кессоны? Где с железа ночь согнал Каплей копленный сигнал, И колеблет всхлипы звезд В Апокалипсисе мост, Переплет, цепной обвал Балок, ребер, рельс
Какая горячая кровь у сумерек, Когда на лампе колпак светло-синий. Мне весело, ласка, понятье о юморе Есть, верь, и у висельников на осине; Какая горячая, если растерянно, Из дома коровина на ветер вышед, Запросишь
Рослый стрелок, осторожный охотник, Призрак с ружьем на разливе души! Не добирай меня сотым до сотни, Чувству на корм по частям не кроши. Дай мне подняться над смертью позорной. С ночи одень меня в
Корыта и ушаты, Нескладица с утра, Дождливые закаты, Сырые вечера, Проглоченные слезы Во вздохах темноты, И зовы паровоза С шестнадцатой версты. И ранние потемки В саду и на дворе, И мелкие поломки, И все
Идет без проволочек И тает ночь, пока Над спящим миром летчик Уходит в облака. Он потонул в тумане, Исчез в его струе, Став крестиком на ткани И меткой на белье. Под ним ночные бары,