Днем вершу я дела суеты, Зажигаю огни ввечеру. Безысходно туманная — ты Предо мной затеваешь игру. Я люблю эту ложь, этот блеск, Твой манящий девичий наряд. Вечный гомон и уличный треск, Фонарей убегающий ряд.
В часы недавнего паденья Душа внезапно поняла Всю невозможность возвращенья Того, чем ты тогда влекла; Всю невозможность прежней силы, Что так давно обоих нас В одну мечту соединила И обняла в последний раз… Увы!
Я их хранил в приделе Иоанна, Недвижный страж, — хранил огонь лампад. И вот — Она, и к Ней — моя Осанна — Венец трудов — превыше всех наград. Я скрыл лицо, и проходили
Среди поклонников Кармен, Спешащих пестрою толпою, Ее зовущих за собою, Один, как тень у серых стен Ночной таверны Лиллас-Пастья, Молчит и сумрачно глядит, Не ждет, не требует участья, Когда же бубен зазвучит И глухо
Они живут под серой тучей. Я им чужда и не нужна. Они не вспомнят тех созвучий, Которым я научена. Я все молчу и все тоскую. Слова их бледны и темны. Я вспоминаю голубую Лазурь
Опять я еду чистым полем, Все та же бледная луна, И грустно вспомнить поневоле Былые счастья времена. Как будто я влюблен и молод, Как будто счастье вновь живет, — И летней ночи влажный холод
В пути — глубокий мрак, и страшны высоты. Миндаль уже цветет, кузнечик тяжелеет, И каперса осыпались цветы. Но здешней суеты душа не сожалеет. Свершай свои круги, о, чадо смертных чад, Но вечно жди суда
Дохнула жизнь в лицо могилой — Мне страстной бурей не вздохнуть. Одна мечта с упрямой силой Последний открывает путь: Пои, пои свои творенья Незримым ядом мертвеца, Чтоб гневной зрелостью презренья Людские отравлять сердца. Дата
Жду я холодного дня, Сумерек серых я жду. Замерло сердце, звеня: Ты говорила: «Приду, — Жди на распутьи — вдали Людных и ярких дорог, Чтобы с величьем земли Ты разлучиться не мог. Тихо приду
Между страданьями земными Одна земная благодать: Живя заботами чужими, Своих не видеть и не знать. Дата написания: 1899 год