Голос То не ели, не тонкие ели На закате подъемлют кресты, То в дали снеговой заалели Мои нежные, милый, персты. Унесенная белой метелью В глубину, в бездыханность мою, — Вот я вновь над твоею
Просыпаюсь я — и в поле туманно, Но с моей вышки — на солнце укажу И пробуждение мое безжеланно, Как девушка, которой я служу. Когда я в сумерки проходил по дороге, Заприметился в окошке
Ты помнишь? В нашей бухте сонной Спала зеленая вода, Когда кильватерной колонной Вошли военные суда. Четыре — серых. И вопросы Нас волновали битый час, И загорелые матросы Ходили важно мимо нас. Мир стал заманчивей
По вечерам над ресторанами Горячий воздух дик и глух, И правит окриками пьяными Весенний и тлетворный дух. Вдали, над пылью переулочной, Над скукой загородных дач, Чуть золотится крендель булочной, И раздается детский плач. И
Мою гармонию больную Прими, у сердца схорони, Напомни музыку святую, Напомни мне былые дни. О, знай, что я певец былого, С утра до ночи лишь Тебе Слагаю гимны из благого На зло изменчивой судьбе.
Я ждал под окнами в тени, Готовый гибнуть и смеяться. Они ушли туда — одни — Любить, мечтать и целоваться. Рука сжимала тонкий нож. В лохмотьях, нищий, был я жалок. Мечтал про счастье и
Шлейф, забрызганный звездами, Синий, синий, синий взор. Меж землей и небесами Вихрем поднятый костер. Жизнь и смерть в круженьи вечном, Вся — в шелках тугих — Ты — путям открыта млечным, Скрыта в тучах
Миновали случайные дни И равнодушные ночи, И, однако, памятно мне То, что хочу рассказать вам, То, что случилось во сне. Город вечерний остался за мною. Дождь начинал моросить. Далеко, у самого края, Там, где
Многое замолкло. Многие ушли. Много дум уснуло на краю земли. Но остались песни и остались дни. Истина осталась: мы с тобой — одни. Все, что миновалось, вот оно — смотри: Бледная улыбка утренней зари.
Пусть я покину этот град… Тоска невольная сжимает Мне сердце. Я б остаться рад. Что будет там, душа не знает… Там — новый натиск бурь и бед, Моя тоска — тому залогом. В глубокой