Ник. С-му Что мне делать со смертью — не знаю. А вы, другие, — знаете? Знаете? Только скрываете, тоже не знаете. Я же незнанья моего не скрываю. Как ни живи — жизнь не ответит,
В пути мои погасли очи. Давно иду, давно молчу. Вот, на заре последней ночи Я в дверь последнюю стучу. Но там, за стрельчатой оградой — Молчанье, мрак и тишина. Мне достучаться надо, надо, Мне
Камень тела давит дух, Крылья белые, шелестящие, Думы легкие и творящие… Давит камень тела — дух. Камень тела душит плоть, Радость детскую, с тайной свитую, Ласку быструю и открытую… Душит камень тела — плоть.
Слова — как пена, Невозвратимы и ничтожны. Слова — измена, Когда молитвы невозможны. Пусть длится дленье. Не я безмолвие нарушу. Но исцеленье Сойдет ли в замкнутую душу? Я знаю, надо Сейчас молчанью покориться. Но
Минута бессилья… Минута раздумия… И сломлены крылья Святого безумия. Стою над могилой, Где спит дерзновение… О, все это было — Веселье, волнение, И радость во взоре Молитвенно-чистая, Весенние зори, Сирень восьмилистая… Ужель это было?
Н. Г. Радостно люблю я тварное, святой любовью, в Боге. По любви — восходит тварное наверх, как по светлой дороге. Темноту, слепоту — любовию вкруг тварного я разрушу. Тварному дает любовь моя бессмертную душу.
Полотенца луннозеленые на белом окне, на полу. Но желта свеча намоленая под вереском, там, в углу. Протираю окно запотелое, в двух светах на белом пишу… О зеленое, желтое, белое! Что выберу?.. Что решу? Дата
Я помню: мы вдвоем сидели на скамейке. Пред нами был покинутый источник и тихая зелень. Я говорил о Боге, о созерцании и жизни… И, чтоб понятней было моему ребенку, я легкие круги чертил на
Царица вечно-ясная, Душа моей души! Зову тебя, прекрасная, Зову тебя, спеши! Но знаю, на свидание Придешь ты не одна: Придет мое страдание, Мой грех, моя вина. И пред тобой, обиженной, Склоняться буду ниц. И
Не страшно мне прикосновенье стали И острота и холод лезвия. Но слишком тупо кольца жизни сжали И, медленные, душат, как змея. Но пусть развеются мои печали, Им не открою больше сердца я… Они далекими