Там, где на каменные мысы Буруны хлещут, а в горах Сады, плющи и — кипарисы У светлых лестниц на часах, Там, где когда-то равнодушный К весне моих тридцатых лет, Я не сносил ни лжи
И дождь прошумел, и гроза унялась, А капли все падают, падают… Смыкаю глаза я, ночник мой погас, Но прежние грезы в полуночный час Не радуют душу, не радуют… И дрогнет душа, потому что она
Пока у алтаря, в день светлый воскресенья Иль в покаянный, будний день, Ты видишь пред собой свет в правде откровенья, А за собой неправды тень; Пока ты чувствуешь благоговейный трепет, Пока молитвенный твой лепет
Любил я тихий свет лампады золотой, Благоговейное вокруг нее молчанье, И, тайного исполнен ожиданья, Как часто я, откинув полог свой, Не спал, на мягкий пух облокотясь рукою, И думал: в эту ночь хранитель-ангел мой
(Посвящается А. П. Чехову) Однажды в ночь осеннюю, Пройдя пустынный двор, Я на крутую лестницу Вскарабкался как вор. Там дверь одну заветную Впотьмах нащупал я И постучался. — Милая! Не бойся… Это я… А
Посреди светил ночных, Далеко мерцающих, Из туманов млечными Пятнами блуждающих И переплывающих Небеса полярные, Новые созиждутся Звезды светозарные. Так и вы, туманные Мысли, тихо носитесь, И неизъяснимые В душу глухо проситесь, Так и вы
На скамье, в тени прозрачной Тихо шепчущих листов, Слышу — ночь идет, и — слышу Перекличку петухов. Далеко мелькают звезды, Облака озарены, И дрожа тихонько льется Свет волшебный от луны. Жизни лучшие мгновенья —
Нынче — сердце ее страсти просит, Завтра с ужасом скажет: не надо! То неправды она не выносит, То доверчивой правде не рада… То клянется, что свет ненавидит, То, как бабочка, в свете порхает… Кто
Вчера к развалинам, вдоль этого ущелья, Скакали всадники — и были зажжены Костры — и до утра был слышен гул веселья — Пальба, и барабан, и вой зурны. Из уст в уста ходила азарпеша,1
(Посв. М. Е. Кублицкому) Лес да волны — берег дикий, А у моря домик бедный. Лес шумит; в сырые окна Светит солнца призрак бледный. Словно зверь голодный воя, Ветер ставнями шатает. А хозяйки дочь