В центре мира стоит Гиз — оправдывает штаты служебный раж. Чтоб книгу народ зубами грыз, наворачивается миллионный тираж. Лицо тысячеглазого треста блестит электричеством ровным. Вшивают в Маркса Аверченковы листы, выписывают гонорары Цицеронам. Готово. А
Если глаз твой врага не видит, пыл твой выпили нэп и торг, если ты отвык ненавидеть, — приезжай сюда, в Нью-Йорк. Чтобы, в мили улиц опутан, в боли игл фонарных ежей, ты прошел бы
Рабочая родина родин — трудом непокорным гуди! Мы здесь, мы на страже, и орден привинчен к мильонной груди. Стой, миллионный, незыблемый мол — краснознаменный гранит-комсомол. От первых боев до последних мы шли без хлебов
Часто сейчас по улицам слышишь разговорчики в этом роде: «Товарищи, легше, товарищи, тише. Это вам не 18-й годик!» В нору влезла гражданка Кротиха, в нору влез гражданин Крот. Радуются: «Живем ничего себе, тихо. Это
Ну, это совершенно невыносимо! Весь как есть искусан злобой. Злюсь не так, как могли бы вы: как собака лицо луны гололобой — взял бы и все обвыл. Нервы, должно быть… Выйду, погуляю. И на
Наш труд сверкает на «Гиганте», сухую степь хлебами радуя. Наш труд блестит. Куда ни гляньте, встает фабричною оградою, Но от пятна и солнца блеск не смог застраховаться, — то ляпнет нам пятно Смоленск, то
Барбюс обиделся — чего, мол, ради критики затеяли спор пустой? Я, говорит, не французский Панаит Истрати, а испанский Лев Толстой. Говорят, что критики названия растратили — больше сравнивать не с кем! И балканский Горький
Республика наша в опасности. В дверь лезет немыслимый зверь. Морда матовым рыком гулка, лапы — в кулаках. Безмозглый, и две ноги для ляганий, вот — портрет хулиганий. Матроска в полоску, словно леса. Из этих
В революции в культурной, смысл которой — общий рост, многие узрели шкурный, свой малюсенький вопрос, До ушей лицо помыв, галстук выкрутив недурно, говорят, смотрите: «Мы совершенно рев-культурны». Дурни тешат глаз свой красотой проборов, а
В авто насажали разных армян, рванулись — и мы в пути. Дорога до Ялты будто роман: все время надо крутить. Сначала авто подступает к горам, охаживая кряжевые. Вот так и у нас влюбленья пора: