Владимир Маяковский. «Пролетарка, пролетарий, заходите в планетарий»

Похожие стихотворения:

1. Владимир Маяковский. Поэма. «Летающий пролетарий» Предисловие В «Правде» пишется правда. В «Известиях» — известия. Факты. Хоть возьми да положи на стол. А поэта интересует и то, что будет через двести лет или — через сто. I Война, которая будет сейчас Когда перелистываем газетный лист мы, перебираем новости заграницы болотной, натыкаемся — выдумали ученые империалистовы: то газ, то луч, то самолет […]...
2. Владимир Маяковский. «Пролетарий, в зародыше задуши войну!» Будущие: Дипломатия — Мистер министр? How do you do?1 Ультиматум истек. Уступки? Не иду. Фирме Морган должен Крупп ровно три миллиарда и руп. Обложить облака! Начать бои! Будет добыча — вам пай. Люди — ваши, расходы — мои. Good bye!2 Мобилизация «Смит и сын. Самоговорящий ящик» Ящик министр придвинул быстр. В раструб трубы, мембране говорящей, […]...
3. Владимир Маяковский. «Мои прогулки сквозь улицы и переулки» На Четвертых Лихоборах непорядков — целый ворох. Что рабочий?! Даже люди очень крупного ума меж домами, в общей груде, не найдут свои дома. Нету места странней: тут и нечет и чет по одной стороне в беспорядке течет. Замечательный случай, единственный в мире: No 15, а рядом — 4! Почтальон, хотя и сметлив, верст по десять […]...
4. Владимир Маяковский. «Мы идем» Кто вы? Мы разносчики новой веры, красоте задающей железный тон. Чтоб природами хилыми не сквернили скверы, в небеса шарахаем железобетон. Победители, шествуем по свету сквозь рев стариков злючий. И всем, кто против, советуем следующий вспомнить случай. Раз на радугу кулаком замахнулся городовой: — чего, мол, меня нарядней и чище! — а радуга вырвалась и давай […]...
5. Владимир Маяковский. «6 монахинь» Воздев печеные картошки личек, черней, чем негр, не видавший бань, шестеро благочестивейших католичек влезло на борт парохода «Эспань». И сзади и спереди ровней, чем веревка. Шали, как с гвоздика, с плеч висят, а лица обвила белейшая гофрировка, как в пасху гофрируют ножки поросят. Пусть заполнится годами жизни квота — стоит только вспомнить это диво, раздирает […]...
6. Владимир Маяковский. «Екатеринбург — Свердловск» Из снегового, слепящего лоска, из перепутанных сучьев и хвои — встает внезапно домами Свердловска новый город: работник и воин. Под Екатеринбургом рыли каратики, вгрызались в мерзлые породы и руды — чтоб на грудях коронованной Катьки переливались изумруды. У штолен в боках корпели, пока — Октябрь из шахт на улицы ринул, и… разослала октябрьская ломка к […]...
7. Владимир Маяковский. «Эта книжечка моя про моря и про маяк» Разрезая носом воды, ходят в море пароходы. Дуют ветры яростные, гонят лодки парусные, Вечером, а также к ночи, плавать в море трудно очень Все покрыто скалами, скалами немалыми. Ближе к суше еле-еле даже днем обходят мели. Капитан берет бинокль, но бинокль помочь не мог. Капитану так обидно — даже берега не видно. Закружит волна кружение, […]...
8. Владимир Маяковский. «Юбилейное» Александр Сергеевич, разрешите представиться. Маяковский. Дайте руку! Вот грудная клетка. Слушайте, уже не стук, а стон; тревожусь я о нем, в щенка смиренном львенке. Я никогда не знал, что столько тысяч тонн в моей позорно легкомыслой головенке. Я тащу вас. Удивляетесь, конечно? Стиснул? Больно? Извините, дорогой. У меня, да и у вас, в запасе вечность. […]...
9. Владимир Маяковский. «Что такое?» Петр Иваныч, что такое? Он, с которым не ужиться, стал нежнее, чем левкои, к подчиненным, к сослуживцам. Целый день сидит на месте. Надо вам или не надо, проходите, прите, лезьте сколько влезет — без доклада. Весь бумажками окидан, мыслит, выгнувшись дугой. Скрылась к черту волокита от энергии такой. Рвет бумажки, мигом вызнав. Тают, как от […]...
10. Владимир Маяковский. «История Власа — лентяя и лоботряса» Влас Прогулкин — милый мальчик, спать ложился, взяв журнальчик. Все в журнале интересно. — Дочитаю весь, хоть тресну! — Ни отец его, ни мать не могли заставить спать. Засыпает на рассвете, скомкав ерзаньем кровать, в час, когда другие дети бодро начали вставать. Когда другая детвора чаевничает, вставши, отец орет ему: — Пора! — Он — […]...
11. Владимир Маяковский. «Третий фронт» Эй, Роста, давай телеграммы во все концы! Сегодня со всех союзных мест красной учительской армии бойцы сошлись на первый учительский съезд. На третьем фронте вставая горою, на фронте учебы, на фронте книг, — учитель равен солдату-герою — тот же буденновец и фронтовик. Он так же мерз в окопах школы; с книгой, будто с винтовкой, пешком […]...
12. Владимир Маяковский. «Прозаседавшиеся» Чуть ночь превратится в рассвет, нижу каждый день я: кто в глав, кто в ком, кто в полит, кто в просвет, расходится народ в учрежденья. Обдают дождем дела бумажные, чуть войдешь в здание: отобрав с полсотни — самые важные! — служащие расходятся на заседания. Заявишься: «Не могут ли аудиенцию дать? Хожу со времени она». — […]...
13. Владимир Маяковский. «Киев» Лапы елок, лапки, лапушки… Все в снегу, а теплые какие! Будто в гости к старой, старой бабушке я вчера приехал в Киев. Вот стою на горке на Владилгарской, Ширь во-всю — не вымчать и перу! Так когда-то, рассиявшись в выморозки, Киевскую Русь оглядывал Перун. А потом — когда и кто, не помню толком, только знаю, […]...
14. Владимир Маяковский. «На что жалуетесь?» Растет курьерский строительный темп. В бригадах в ударных — тыщи. И лишь, как рак на мели, без тем прозаик уныло свищет. Отмашем в четыре пятерку лет, но этого мало поэту. В затылок в кудластый скребется поэт, а тем под кудрею — и нету. Обрезовой пулей сельскую темь кулак иссверлил, неистов. Но, видите ли, не имеется […]...
15. Владимир Маяковский. «Английскому рабочему» Вокзал оцепенел, онемевает док. Посты полиции, заводчикам в угоду. От каждой буквы замиранья холодок, как в первый день семнадцатого года. Радио стальные шеи своротили. Слушают. Слушают, что из-за Ламанша. Сломят? Сдадут? Предадут? Или красным флагом нам замашут? Слышу. Слышу грузовозов храп… Лязг оружия… Цоканье шпор… Это в док идут штрейкбрехера. Море, им в морду выплесни […]...
16. Владимир Маяковский. «Последняя петербургская сказка» Стоит император Петр Великий, думает: «Запирую на просторе я!» — а рядом под пьяные клики строится гостиница «Астория». Сияет гостиница, за обедом обед она дает. Завистью с гранита снят, слез император. Трое медных слазят тихо, чтоб не спугнуть Сенат. Прохожие стремились войти и выйти. Швейцар в поклоне не уменьшил рост. Кто-то рассеянный бросил: «Извините», наступив […]...
17. Владимир Маяковский. «Послушайте! Ведь, если звезды зажигают» Послушайте! Ведь, если звезды зажигают — значит — это кому-нибудь нужно? Значит — кто-то хочет, чтобы они были? Значит — кто-то называет эти плевочки жемчужиной? И, надрываясь в метелях полуденной пыли, врывается к богу, боится, что опоздал, плачет, целует ему жилистую руку, просит — чтоб обязательно была звезда! — клянется — не перенесет эту беззвездную […]...
18. Владимир Маяковский. «Теплое слово кое-каким порокам» (Почти гимн) Ты, который трудишься, сапоги ли чистишь, бухгалтер или бухгалтерова помощница, ты, чье лицо от дел и тощищи помятое и зеленое, как трешница. Портной, например. Чего ты ради эти брюки принес к примерке? У тебя совершенно нету дядей, а если есть, то небогатый, не мрет и не в Америке. Говорю тебе я, начитанный и […]...
19. Владимир Маяковский. «Рассказ литейщика Ивана Козырева. О вселении в новую квартиру» Я пролетарий. Объясняться лишне. Жил, как мать произвела, родив. И вот мне квартиру дает жилищный, мой, рабочий, кооператив. Во — ширина! Высота — во! Проветрена, освещена и согрета. Все хорошо. Но больше всего мне понравилось — это: это белее лунного света, удобней, чем земля обетованная, это — да что говорить об этом, это — ванная. […]...
20. Владимир Маяковский. «Взяточники» Дверь. На двери — «Нельзя без доклада». Под Марксом, в кресло вкресленный, с высоким окладом, высок и гладок, сидит облеченный ответственный. На нем контрабандный подарок — жилет, в кармане — ручка на страже, в другом уголочком торчит билет с длиннющим подчищенным стажем. Весь день — сплошная работа уму. На лбу — непролазная дума: кому ему […]...
21. Владимир Маяковский. «Буржуй, — прощайся с приятными деньками -. Добьем окончательно твердыми деньгами» Мы хорошо знакомы с совзнаками, со всякими лимонами, лимардами всякими. Как было? Пала кобыла. У женки поизносились одежонки. Пришел на конный и стал торговаться. Кони идут миллиардов по двадцать. Как быть? Пошел крестьянин совзнаки копить. Денег накопил — неописуемо! Хоть сиди на них: целая уйма! Сложил совзнаки в наибольшую из торб и пошел, взваливши торбу […]...
22. Владимир Маяковский. «Лиличка!» Вместо письма Дым табачный воздух выел. Комната — глава в крученыховском аде. Вспомни — за этим окном впервые руки твои, исступленный, гладил. Сегодня сидишь вот, сердце в железе. День еще — выгонишь, может быть, изругав. В мутной передней долго не влезет сломанная дрожью рука в рукав. Выбегу, тело в улицу брошу я. Дикий, обезумлюсь, отчаяньем […]...
23. Владимир Маяковский. «Даешь тухлые яйца!» (Рецензия No 1) Проходная комната. Театр б. Корш Комната проходная во театре Корша (бе). Ух ты мать… моя родная! Пьеска — ничего себе… Сюжетец — нету крепче: в роли отца — мышиный жеребчик с видом спеца. У папы много тягот: его жена собой мордяга и плохо сложена. (Очевидно, автор влип в положительный тип.) Целый день […]...
24. Владимир Маяковский. «Стихи о советском паспорте» Я волком бы выгрыз бюрократизм. К мандатам почтения нету. К любым чертям с матерями катись любая бумажка, Но эту… По длинному фронту купе и кают чиновник учтивый движется. Сдают паспорта, и я сдаю мою пурпурную книжицу. К одним паспортам — улыбка у рта. К другим — отношение плевое. С почтеньем берут, например, паспорта с двухспальным […]...
25. Владимир Маяковский. «Эй!» Мокрая, будто ее облизали, толпа. Прокисший воздух плесенью веет. Эй! Россия, нельзя ли чего поновее? Блажен, кто хоть раз смог, хотя бы закрыв глаза, забыть вас, ненужных, как насморк, и трезвых, как нарзан. Вы все такие скучные, точно во всей вселенной нету Капри. А Капри есть. От сияний цветочных весь остров, как женщина в розовом […]...
26. Владимир Маяковский. «О «фиасках», «апогеях» и других неведомых вещах» На съезде печати у товарища Калинина великолепнейшая мысль в речь вклинена: «Газетчики, думайте о форме!» До сих пор мы не подумали об усовершенствовании статейной формы. Товарищи газетчики, СССР оглазейте, — как понимается описываемое в газете. Акуловкой получена газет связка. Читают. В буквы глаза втыкают. Прочли: — «Пуанкаре терпит фиаско». — Задумались. Что это за «фиаска» […]...
27. Владимир Маяковский. «Разговор на одесском рейде десантных судов:. «Советский Дагестан» и «Красная Абхазия»» Перья-облака, закат расканарейте! Опускайся, южной ночи гнет! Пара пароходов говорит на рейде: то один моргнет, а то Другой моргнет. Что сигналят? Напрягаю я морщины лба. Красный раз… угаснет, и зеленый… Может быть, любовная мольба. Может быть, ревнует разозленный. Может, просит: — «Красная Абхазия»! Говорит «Советский Дагестан». Я устал, один по морю лазая, подойди сюда и […]...
28. Владимир Маяковский. «Кандидат из партии» Сколько их? Числа им нету. Пяля блузы, пяля френчи, завели по кабинету и несут повинность эту сквозь заученные речи. Весь в партийных причиндалах, ноздри вздернул — крыши выше… Есть бумажки — прочитал их, нет бумажек — сам напишет. Все у этаких в порядке, не язык, а маслобой… Служит и играет в прятки с партией, с […]...
29. Владимир Маяковский. «Сказка о красной шапочке» Жил да был на свете кадет. В красную шапочку кадет был одет. Кроме этой шапочки, доставшейся кадету, ни черта в нем красного не было и нету. Услышит кадет — революция где-то, шапочка сейчас же на голове кадета. Жили припеваючи за кадетом кадет, и отец кадета и кадетов дед. Поднялся однажды пребольшущий ветер, в клочья шапчонку […]...
30. Владимир Маяковский. «Рифмованный отчет.. Так и надо — крой, Спартакиада!» Щеки, знамена — красные маки. Золото лозунгов блещет на спуске. Синие, желтые, красные майки, Белые, синие, черные трусики. Вздыбленные лыжи лава движет. Над отрядом рослым проплывают весла. К молодцу молодцы — гребцы, пловцы. Круг спасательный спасет обязательно. Искрятся сетки теннисной ракетки. Воздух рапирами издырявлен дырами. Моторы зацикали. Сопит, а едет! На мотоцикле, на велосипеде. Цветной […]...
31. Владимир Маяковский. «Стихи о красотах архитектуры» В Париже, в Венсене, рухнул дом, придавивший 30 рабочих. Министры соболезновали. 200 коммунистов и демонстрантов арестовано. (Из газет) Красивые шпили домов-рапир видишь, в авто несясь. Прекрасны в Париже пале ампир, прекрасны пале ренесанс. Здесь чтут красоту, бульвары метя, искусству почет здоров — сияют векам на дворцовых медях фамилии архитекторов. Собакой на Сене чернеют дворцы на […]...
32. Владимир Маяковский. «Головотяпам» Стих не перещеголяет едкий едкость простой правдивой заметки. Здесь, чтоб жизнь была веселей, чтоб роскошь барскую видели — строит для опер театр на селе компания сумасшедших строителей. Там у зодчих мозги худосочие или пьяны до десятого взвода — с места на место эти зодчие перетаскивают тушу завода. У третьих башка пониже спинки — никакого удержу […]...
33. Владимир Маяковский. «Сказка для шахтера-друга. Про шахтерки, чуни и каменный уголь» Раз шахтеры шахты близ распустили нюни: мол, шахтерки продрались, обносились чуни. Мимо шахты шел шептун. Втерся тихим вором. Нищету увидев ту, речь повел к шахтерам: «Большевистский этот рай хуже, дескать, ада. Нет сапог, а уголь дай. Бастовать бы надо! Что за жизнь, — не жизнь, а гроб…» Вдруг забойщик ловкий шептуна с помоста сгреб, вниз […]...
34. Владимир Маяковский. «Автобусом по Москве» Десять прошло. Понимаете? Десять! Как же ж поэтам не стараться? Как на театре актерам не чудесить? Как не литься лавой демонстраций? Десять лет — сразу не минуют. Десять лет — ужасно много! А мы вспоминаем любую из минут. С каждой минутой шагали в ногу. Кто не помнит только переулок Орликов?! В семнадцатом из Орликова выпускали […]...
35. Владимир Маяковский. «Анчар» (поэма об изобретательстве) Кто мчится, кто скачет, кто лазит и носится неистовей бешеного письмоносца? Кто мчится, кто скачет, не пьет и не ест, — проситель всех заседающих мест? Кто мчится, кто скачет и жмется гонимо, — и завы, гордясь, проплывают мимо? Кто он, который каждому в тягость, меж клумбами граждан — травою сорной? Бедный родственник? […]...
36. Владимир Маяковский. «Моя речь на Генуэзской конференции» Не мне российская делегация вверена. Я — самозванец на конференции Генуэзской. Дипломатическую вежливость товарища Чичерина дополню по-моему — просто и резко. Слушай! Министерская компанийка! Нечего заплывшими глазками мерцать. Сквозь фраки спокойные вижу — паника трясет лихорадкой ваши сердца. Неужели без смеха думать в силе, что вы на конференцию нас пригласили? В штыки бросаясь на Перекоп […]...
37. Владимир Маяковский. «Крым» Хожу, гляжу в окно ли я — цветы да небо синее, то в нос тебе магнолия, то в глаз тебе глициния. На молоко сменил чай в сияньи лунных чар. И днем и ночью на Чаир вода бежит, рыча. Под страшной стражей волн-борцов глубины вод гноят повыброшенных из дворцов тритонов и наяд. А во дворцах другая […]...
38. Владимир Маяковский. «Баллада о бюрократе и о рабкоре» Балладу новую вытрубить рад. Внимание! Уши вострите! В одном учреждении был бюрократ и был рабкор-самокритик. Рассказывать сказки совсем нехитро! Но это — отнюдь не сказки. Фамилия у рабкора Петров, а у бюрократа — Васькин. Рабкор критикует указанный трест. Растут статейные горы. А Васькин… слушает да ест. Кого ест? — Рабкора. Рабкор исписал карандашный лес. Огрызка […]...
39. Владимир Маяковский. «Лыжная звезда» Метр за метром вымериваем лыжами, желаньем и ветром по снегу движимы. Где нету места для езды и не скрипят полозья — сиянье ста лучей звезды от лыж к Москве сползлося. Продрогший мир уснул во льду, из мрамора высечен. По снегу и по льдам идут рабочие тысячи. Идут, размеренно дыша, стройно и ровно, — телам таким […]...
40. Владимир Маяковский. «Про Госторг и кошку, про всех понемножку»1 Похороны безвременно погибших кошек Динь, динь, дон, динь, динь, дон, день кошачьих похорон. Что за кошки — восторг! Заказал их Госторг. Кошки мороженые, в ящики положенные. Госторг вез, вез, прошел мороз, привезли к лету — кошек и нету. Рубликов на тыщу привезли вонищу. Зовут Курбатова, от трудов горбатого. — На тебе на горб дохлятины короб! […]...