Вместо куклы в модном платье, Женни, вот тебе занятье: Я принес мои стишки! Ждать ли мне за это ласки? Рада ль ты? Горят ли глазки? Шевелятся ли ушки? Лепечи пока, малютка, Рифмы легкие шутя!
О, если б знал я наперед, Когда мой смертный час придет, И знал, что тихо, без терзанья, Я кончу путь существованья, — Я жил бы легче и смелей, Страдал и плакал веселей, Не только
«Сидорыч! Здравствуй! Трудишься? Бог помочь! Как поживаешь?» — «Здорово, Пахомыч! Вот, как ты видишь, живу помаленьку. Как-то бог вашу хранит деревеньку?» — «Плохо, кум, плохо: все наши товары — Голод да холод, их полны
Над Римом царствовал Траян, И славил Рим его правленье, А на смиренных христиан Возникло новое гоненье, И вот — седого старика Схватили; казнь его близка, Он служит сам себе уликой: Все крест творит рукою
Между тем как на чужбине Лучшим солнцем ты согрет, в холодах проводим ныне Мы одно из наших лет. У Невы широководной В атмосфере непогодной, И отсюда наш привет Шлем тебе, наш превосходной, Драгоценнейший поэт!
«Экое диво! Клим Сидорыч! Глянь из оконца! В полдень стемнело, ей-богу! Ведь убыло солнца. В небе ни тучки, ни-ни. .. то есть — пятнышка нету, — Ради чего ж недоимка господнего свету?» — «Эх,
(От стариков) Шагайте через нас! Вперед! Прибавьте шагу! Дай бог вам добрый путь! Спешите! Дорог час. Отчизны, милой нам, ко счастию, ко благу Шагайте через нас! Мы грузом наших дней недолго вас помучим; О
В вечернем утишьи покоятся воды, Подернуты легкой паров пеленой; Лазурное море — зерцало природы — Безрамной картиной лежит предо мной. О море! — ты дремлешь, ты сладко уснуло И сны навеваешь на душу мою;
Перед нею умиленьем Свято теплилась душа, И, проникнут упоеньем, Я шептал с благоговеньем: «Боже мой! Как хороша!» Но чрез миг, пред милым ликом Страстным пламенем дыша, Задрожав в восторге диком, Пал я ниц с
(Посвящено Пл. Ал. Кускову) Нейдет он. Не видим мы юного друга. Исчез он, пропал он из нашего круга. Кручинит нас долгим отсутствием он, Грешит, но увидим, рассеяв кручину, Греха молодого святую причину, — Он,