Уж крышку туго закрывают, Чтоб ты не мог навеки встать, Землей холодной зарывают, Где лишь бесчувственные спят. Ты будешь нем на зов наш зычный, Когда сюда к тебе придем. И вместе с тем рукой
Душно мне в этих холодных стенах, Сырость и мрак без просвета. Плесенью пахнет в печальных углах — Вот она, доля поэта. Видно, навек осужден я влачить Эти судьбы приговоры, Горькие слезы безропотно лить, Ими
О Родина, о новый С златою крышей кров, Труби, мычи коровой, Реви телком громов. Брожу по синим селам, Такая благодать, Отчаянный, веселый, Но весь в тебя я, мать. В училище разгула Крепил я плоть
Я пастух, мои палаты — Межи зыбистых полей, По горам зеленым — скаты С гарком гулких дупелей. Вяжут кружево над лесом В желтой пене облака. В тихой дреме под навесом Слышу шепот сосняка. Светят
Я и сам когда-то, Сокол, Лоб над рифмами раскокал. Нет алмазов среди стекол. Не ищи вокруг да окол. Дата написания: 1923-1924 годы
Нощь и поле, и крик петухов… С златной тучки глядит Саваоф. Хлесткий ветер в равнинную синь Катит яблоки с тощих осин. Вот она, невеселая рябь С журавлиной тоской сентября! Смолкшим колоколом над прудом Опрокинулся
1 В шапке облачного скола, В лапоточках, словно тень, Ходит милостник Микола Мимо сел и деревень. На плечах его котомка, Стягловица в две тесьмы, Он идет, поет негромко Иорданские псалмы. Злые скорби, злое горе
Я плакал на заре, когда померкли дали, Когда стелила ночь росистую постель, И с шепотом волны рыданья замирали, И где-то вдалеке им вторила свирель. Сказала мне волна: «Напрасно мы тоскуем», — И, сбросив свой
Серебристая дорога, Ты зовешь меня куда? Свечкой чисточетверговой Над тобой горит звезда. Грусть ты или радость теплишь? Иль к безумью правишь бег? Помоги мне сердцем вешним Долюбить твой жесткий снег. Дай ты мне зарю
Эта улица мне знакома, И знаком этот низенький дом. Проводов голубая солома Опрокинулась над окном. Были годы тяжелых бедствий, Годы буйных, безумных сил. Вспомнил я деревенское детство, Вспомнил я деревенскую синь. Не искал я