У ног других не забывал Я взор твоих очей; Любя других, я лишь страдал Любовью прежних дней; Так память, демон-властелин, Все будит старину, И я твержу один, один: Люблю, люблю одну! Принадлежишь другому ты,
Скажи мне, ветка Палестины, Где ты росла, где ты цвела, Каких холмов, какой долины Ты украшением была? У вод ли чистых Иордана Востока луч тебя ласкал, Ночной ли ветр в горах Ливана Тебя сердито
Гарун бежал быстрее лани, Быстрей, чем заяц от орла; Бежал он в страхе с поля брани, Где кровь черкесская текла; Отец и два родные брата За честь и вольность там легли, И под пятой
Ликуйте, друзья, ставьте чаши вверх дном, Пейте! На пиру этой жизни, как здесь на моем, Не робейте. Как чаши, не бойтесь все ставить вверх дном. Что стоит уж вверх дном, то не может мешать
В полдневный жар в долине Дагестана С свинцом в груди лежал недвижим я; Глубокая еще дымилась рана; По капле кровь точилася моя. Лежал один я на песке долины; Уступы скал теснилися кругом, И солнце
Как землю нам больше небес не любить? Нам небесное счастье темно; Хоть счастье земное и меньше в сто раз, Но мы знаем, какое оно. О надеждах и муках былых вспоминать В нас тайная склонность
В глубокой теснине Дарьяла, Где роется Терек во мгле, Старинная башня стояла, Чернея на черной скале. В той башне высокой и тесной Царица Тамара жила: Прекрасна как ангел небесный, Как демон коварна и зла.
В теснине Кавказа я знаю скалу, Туда долететь лишь степному орлу, Но крест деревянный чернеет над ней, Гниет он и гнется от бурь и дождей. И много уж лет протекло без следов С тех
Прости! увидимся ль мы снова? И смерть захочет ли свести Две жертвы жребия земного, Как знать! итак прости, прости!.. Ты дал мне жизнь, но счастья не дал; Ты сам на свете был гоним, Ты
В неверный час, меж днем и темнотой, Когда туман синеет над водой, В час грешных дум, видений тайн и дел, Которых луч узреть бы не хотел, А тьма укрыть, чья тень, чей образ там,