Пастух в Нептуновом соседстве близко жил: На взморье, хижины уютной обитатель, Он стада малого был мирный обладатель И век спокойно проводил. Не знал он пышности, зато не знал и горя, И долго участью своей
В глуши расцветший Василек Вдруг захирел, завял почти до половины, И, голову склоня на стебелек, Уныло ждал своей кончины; Зефиру между тем он жалобно шептал: «Ах, если бы скорее день настал, И солнце красное
Лютейший бич небес, природы ужас — мор Свирепствует в лесах. Уныли звери; В ад распахнулись настежь двери: Смерть рыщет по полям, по рвам, по высям гор; Везде разметаны ее свирепства жертвы, — Неумолимая, как
Прости, любезное село, Столица мира дорогого; Прости, ключ чистый, как стекло, И ты, тенистая дуброва, В которой часто день бывал Мне так короток, как минута, Где часто соловей певал Так чисто, нежно, как Анюта.
В июле, в самый зной, в полуденную пору, Сыпучими песками, в гору, С поклажей и с семьей дворян, Четверкою рыдван Тащился. Кони измучились, и кучер как ни бился, Пришло хоть стать. Слезает с козел
Когда-то, в старину, Лев с Барсом вел предолгую войну За спорные леса, за дебри, за вертепы. Судиться по правам — не тот у них был нрав; Да сильные ж в правах бывают часто слепы.
«Как, милый Петушок, поешь ты громко, важно!» — «А ты, Кукушечка, мой свет, Как тянешь плавно и протяжно: Во всем лесу у нас такой певицы нет!» «Тебя, мой куманек, век слушать я готова». «А
Поймала Кошка Соловья, В бедняжку когти запустила И, ласково его сжимая, говорила: «Соловушка, душа моя! Я слышу, что тебя везде за песни славят И с лучшими певцами рядом ставят. Мне говорит лиса-кума, Что голос
«Сенюша, знаешь ли, покамест, как баранов. Опять нас не погнали в класс, Пойдем-ка да нарвем в саду себе каштанов!» «Нет, Федя, те каштаны не про нас! Хоть, кажется, они и недалеко, Ты знаешь ведь,
В каком-то стаде у Овец, Чтоб Волки не могли их более тревожить, Положено число Собак умножить. Что ж? Развелось их столько, наконец, Что Овцы от Волков, то правда, уцелели, Но и Собакам надо ж