Мы сели у печки в прихожей, Одни, при угасшем огне, В старинном заброшенном доме, В степной и глухой стороне. Жар в печке угрюмо краснеет, В холодной прихожей темно, И сумерки, с ночью мешаясь, Могильно
Тает, сияет луна в облаках, Я блоня в белых, кудрявых цветах. Зыбь облаков и мелка, и нежна, Возле луны голубая она. В холоде голых, прозрачных аллей, Пробует цокать, трещит соловей. В доме, уж темном,
Хрустя по серой гальке, он прошел Покатый сад, взглянул по водоемам, Сел на скамью… За новым белым домом Хребет Яйлы и близок и тяжел. Томясь от зноя, грифельный журавль Стоит в кусте. Опущена косица,
Шире, грудь, распахнись для принятия Чувств весенних — минутных гостей! Ты раскрой мне, природа, объятия, Чтоб я слился с красою твоей! Ты, высокое небо, далекое, Беспредельный простор голубой! Ты, зеленое поле широкое! Только к
Колоса мелкий снег взрывали и скрипели, Два вороных надменно пролетели, Каретный кузов быстро промелькнул, Блеснувши глянцем стекол мерзлых, Слуга, сидевший с кучером на козлах, От вихрей голову нагнул, Поджал губу, синевшую щетиной, И ветер
Матфей Ночь и могильный мрак пещеры… Бушует буря на реке, Шумят леса… Кто это серый Вход заслоняет вдалеке? Опять ты, низкий искуситель? Дьявол Я, прозорливец, снова я! Черней трубы твоя обитель, Да ты ведь
Костел-маяк, примета мореходу На ребрах гор, скалистых и нагих, Звонит зимой, в туман и непогоду, А нынче — штиль; закат и чист, и тих. Одни стрижи, — как только над горою Начнет гранит вершины
Звезды ночи осенней, холодные звезды! Как угрюмо и грустно мерцаете вы! Небо тускло и глухо, как купол собора, И заливы морские — темны и мертвы. Млечный Путь над заливами смутно белеет, Точно саван ночной,
…И снилось мне, что мы, как в сказке, Шли вдоль пустынных берегов Над диким синим лукоморьем, В глухом бору, среди песков. Был летний светозарный полдень, Был жаркий день, и озарен Веет, лес был солнцем,
Отчего ты печально, вечернее небо? Оттого ли, что жаль мне земли, Что туманно синеет безбрежное море И скрывается солнце вдали? Отчего ты прекрасно, вечернее небо? Оттого ль, что далеко земля, Что с прощальною грустью