Ночь прошла за шумной встречей года… Сколько сладкой муки! Сколько раз Я ловил, сквозь блеск огней и говор, Быстрый взгляд твоих влюбленных глаз! Вышли мы, когда уже светало И в церквах затеплились огни… О,
Над синим портом — серые руины Остатки древней греческой тюрьмы На юг — морские зыбкие равнины, На север — голые холмы. В проломах стен — корявые оливы И дереза, сопутница руин, А под стенами
Ключ громит на дне теснины, Тень широкая сползла От горы до половины Белознойного русла. Истекают, тают сосны Разогретою смолой, И зиждитель скиптроносный Дышит сладостною мглой. Пастухи его видали: Он покоится в тени, И раскинуты
Седое небо надо мной И лес раскрытый, обнаженный. Внизу, вдоль просеки лесной, Чернеет грязь в листве лимонной. Вверху идет холодный шум, Внизу молчанье увяданья… Вся молодость моя — скитанья Да радость одиноких дум! Дата
Туча растаяла. Влажным теплом Веет весенняя ночь над селом; Ветер приносит с полей аромат, Слабо алеет за степью закат. Тонкий туман над стемневшей рекой Лег серебристою нежной фатой, И за рекою, в неясной тени,
Затрепетали звезды в небе, И от зари, из-за аллей, Повеял чистый, легкий ветер Весенней свежестью полей. К закату, точно окрыленный, Спешу за ним, и жадно грудь Его вечерней ласки ищет И счастья в жизни
В вечерний час, над степью мирной, Когда закат над ней сиял, Среди небес, стезей эфирной Вечерний ангел пролетал. Он видел сумрак предзакатный, — Уже синел вдали восток, — И вдруг услышал он невнятный Во
Кошка в крапиве за домом жила. Дом обветшалый молчал, как могила. Кошка в него но ночам приходила И замирала напротив стола. Стол обращен к образам — позабыли, Стол как стоял, так остался. В углу
Ночь и даль седая, — В инее леса. Звездами мерцая. Светят небеса. Звездный свет белеет, И земля окрест Стынет-цепенеет В млечном свете звезд. Тишина пустыни… Четко за горой На реке в долине Треснет лед
За окнами — снега, степная гладь и ширь, На переплетах рам — следы ночной пурги… Как тих и скучен дом! Как съежился снегирь От стужи за окном. — Но вот слуга. Шаги. По комнатам