От страха, от страха Сгорела рубаха, Как моль над огнем, На теле моем! И маюсь да маюсь, Как сонный скитаюсь И кое-где днем Все жмусь за углом. А дом мне-ловушка: Под сонным подушка Вертится,
Прямятся ольхи на холмах, И соловьиные журчат и льются песни, И скромно прячется на молодых лугах Душистый гость, весны ровесник… Седеют ивняки пушистым серебром; Еще смолист и липнет лист березы, Круглятся капельки росистые, как
Не слышно шуму городского, В заневских башнях тишина! И на штыке у часового Горит полночная луна! А бедный юноша! ровесник Младым цветущим деревам, В глухой тюрьме заводит песни И отдает тоску волнам! «Прости, отчизна,
Я вспоминаю сенокосы На свежих, ровных берегах, Где зной дневной сменяют росы; И крупный жемчуг на лугах Блестит под желтою луною; И ходит ковшик пировой Между веселыми косцами, Меж тем как эхо за горами
Мечты — душевные игрушки! Кто вами тешиться не рад? И стены маленькой избушки При вас красивее палат. Но осторожно должно вами Играть — и только иногда: Как за болотными огнями, За вами кроется беда!..
Как рыбарь в море запоздалый Среди бушующих зыбей, Как путник, в час ночной, усталый В беспутной широте степей, — Так я в наземной сей пустыне Свершаю мой неверный ход. Ах, лучше ль будет мне,
За полночь пир, сиял чертог, Согласно вторились напевы; В пылу желаний и тревог Кружились в легких плясках девы; Их прелесть жадный взор следил, Вино шипело над фиялом, А мрак густел за светлым залом, А
На своде неба голубого, Реки в волнистом серебре, На трубке в желтом янтаре И на штыке у часового — Повсюду свет луны сияет! Так повсеместен свет иной, Который ярко позлащает Железный жребий наш земной!
Дитя душистых роз и поля! Зачем сюда ты залетел? Здесь плен и скучная неволя: Я уж терпеньем накипел, Забыл о радостях в природе, О тихом счастии в лесах; А ты сгрустишься по свободе И
Когда кипят морей раскаты, И под грозой сгорают небеса, И вихри с кораблей сдирают паруса, И треснули могучие канаты, Ты в челноке будь Верой тверд! И Бог, увидя без сомненья, Тебя чрез грозное волненье