И ангелы, спеша в просторах рая Слова любви друг другу прошептать, Признаньями огнистыми сжигая, Названья не найдут нежней, чем: «мать». Вот почему и вас так звал всегда я: Вы были больше для меня, чем
Он на коне, В стальной броне; В лучах и тенях Ада, Песнь на устах, В днях и годах Искал он Эль-Дорадо. И стал он сед, От долгих лет, На сердце — тени Ада. Искал
Был полдень в июне И полночь в ночи; С орбит своих звезды Бледно лили лучи Сквозь холодные светы Царицы Луны. Она была — в небе, Блеск на гребнях волны. Дышал я бесплодно Улыбкой холодной,
В виденьях темноты ночной Мне снились радости, что были; Но грезы жизни, сон денной, Мне сжали сердце — и разбили. О, почему не правда дня — Сны ночи тем, чей взгляд В лучах небесного
Наука! ты — дитя Седых Времен! Меняя все вниманьем глаз прозрачных, Зачем тревожишь ты поэта сон, О коршун! крылья чьи — взмах истин мрачных! Тебя любить? и мудрой счесть тебя? Зачем же ты мертвишь
Обручена кольцом, Вдыхая ладан синий, С гирляндой над лицом, В алмазах, под венцом, — Не счастлива ль я ныне! Мой муж в меня влюблен… Но помню вечер синий, Когда мне клялся он: Как похоронный
Есть дух небесных келий, «Чье сердце — лютни стон». Нигде в мирах не пели Нежней, чем Израфели; Все звезды онемели, Молчали, в сладком хмеле, Едва запел им он. Грезя в высоте, Вся любви полна,
Счастливейший день! — счастливейший час! — Что сердце усталое знало! Вы, гордые грезы! надежды на власть! Все, все миновало. Надежды на власть! — Да! я помню: об том (Мне память былое приводит) Мечтал я
Любимая! меж всех уныний, Что вкруг меня сбирает Рок (О, грустный путь, где средь полыни Вовек не расцветет цветок), Я все ж душой не одинок: Мысль о тебе творит в пустыне Эдем, в котором
Романс ты любишь петь, качаясь, Глаза закрыв, крылья смежив, В зеленых ветках старых ив, Что спят, над озером склоняясь. Мне был знаком тот мирный край, Где жил ты, пестрый попугай! Ты азбуке учил ребенка,