Джакомо Леопарди. «Консальво»
В предсмертный час, покорно и безмолвно,
Лежал Консальво. В двадцать лет он ждал
Желанной смерти. Вечное забвенье
Давно над ним висело, и давно
Он был покинут лучшими друзьями:
Кто тяготится жизнью на земле,
Тот даже другу в тягость! — Перед ним,
Полна любви и жалости, стояла
Одна Эльвира, вечная мечта
Его души, волшебный и прекрасный
Цветок земли. Она одна могла
Безмолвным взглядом дать Консальво счастье
И словом, полным ласки, озарить
Его печаль… То слово западало
Ему глубоко в душу, жило в ней,
Как лучший сон! Эльвира это знала,
И знала власть очей своих над ним.
Но никогда не слышала признанья
Она из уст Консальво: робкий страх
В его душе унылой был сильнее
Порывов страсти. Слишком он любил,
И стал рабом, ребенком боязливым!
Но смерть сняла с его бескровных губ
Печать молчанья. Чуя близость смерти,
Консальво взял слабеющей рукой
Эльвиры руку нежную — и тихо
Просил ее остаться… «Ты идешь,
Тебе пора идти… Прощай, Эльвира!
Мы никогда не свидимся. Прощай.
Мои уста тебя благословляют
За доброту и жалость, но лишь Тот,
Кто всемогущ, пошлет тебе награду,
Коль есть награда в Небе за любовь!»
Бледнея, в страхе затаив дыханье,
Она стояла… Сердце и тогда
Болезненно сжимается печалью,
Когда звучит последнее «прости»
Из уст чужого! — Возражать хотела
Ему Эльвира, скрыть, что смерть близка,
Но продолжал Консальво: «Не тревожься,
Смерть для меня желанна и легка.
Я звал ее-и не боюсь. Ты знаешь:
Последний день — мой самый лучший день.
Но больно мне, что я тебя теряю.
Ах, тяжело! На части рвется сердце
При этой мысли: больше не видать
Твоих очей, не слышать слов любимых!..
Эльвира, мы расстанемся навек,
Но раньше — дай мне поцелуй прощальный,
Один, один, мой первый поцелуй!
В предсмертной просьбе отказать жестоко.
Я задыхаюсь; скоро навсегда
Закроет мне глаза рука чужая…»
И он с мольбой прильнул к ее руке
Холодными, бессильными устами.
Задумчиво красавица стояла
И, в колебанье, устремила взор,
Блиставший ярко, чудными лучами,
В его давно потухшие глаза,
Где трепетали слезы… Сердце сжалось:
Как отравить его последний час?
Она была побеждена участьем.
И алые, желанные уста,
Его мечта, приблизились любовно
К лицу Консальво, бледному, как воск,
И с нежностью глубокой, бесконечной,
Она Консальво долго целовала
В дрожащие, счастливые уста.
Что сталось с горем? Смерть, и жизнь, и муки,
Исчезло все. Консальво удержал
В своих руках Эльвиры бледной руку
И положил ее на сердце, где, дрожа,
Любовь и смерть боролись: «О, Эльвира,
Моя Эльвира, я еще живу,
Я целовал тебя, я эту руку
Держу в своей… Виденье мертвеца.
Какой-то сон, несбыточная греза!
О, скольким я обязан смерти! Ты,
Конечно, знала, знали и другие,
Что я любил тебя… Любви не скрыть!
Мое смущенье, бледность, взгляд неровный —
Все выдавало тайну. Но молчал,
Молчал всю жизнь, и страсти затаенной
Я б не открыл… лишь смерть дала мне смелость!
Теперь умру счастливым. Мне не жаль,
Что на земле я жил, что видел солнце.
Я не напрасно жил: я целовал
Твои уста — и жизнь благословляю!
Две есть отрады тайных на земле:
Любовь и смерть; смерть ниспослали боги
Мне в юности, любовь дала покой.
— Ах, если б раз ответила любовью
Ты на мою упрямую любовь,
Я, может быть, ценил бы жизнь и юность,
И даже старость вынести сумел:
Меня со всем бы примирила память!
Я говорил бы: счастлив на земле
Я был — один, короткий день, но счастлив
Неизмеримо, полно, как никто!
Не суждено земле такого счастья…
Кто сильно любит, тот в любви лишен
Веселых дней. А из твоих объятий
Я кинулся бы в руки палача,
На истязанья, смерть, в костер горящий,
В стремительный, зияющий обрыв!
— Моя Эльвира, тот, кому с любовью
Ты улыбнешься, счастлив и велик.
Кто за тебя умрет, тот вечно счастлив!
Да, может быть блаженство на земле,
Оно не сон, не призрак недоступный.
Как думал я. Сегодня я смотрел
В твои глаза — и свой последний миг
Я радостно встречаю: нет мучений,
Нет казни той, из-за которой мог бы
Я позабыть или проклясть былое!»
«А ты живи счастливой и прекрасной,
Моя Эльвира. Так, как я, любить
Тебя никто не будет… Сколько раз
Консальво бедный плакал, призывая
Твою любовь! При имени Эльвиры
Сжималось сердце чутко, я бледнел,
Я твой порог переступал несмело;
Твой нежный голос, светлое лицо
Меня смущали… Перед грозной смертью
Я не дрожу, а как я трепетал
Перед тобой! Но голос мой слабеет;
Дыханья нет. Промчалась мимо жизнь!
И этот день темнеет… Дорогая,
Прощай навек! Тускнеет образ твой
В усталом сердце. Поздно. О, Эльвира,
Прости. Печаль, я знаю, тяжкий гнет,
Но ты вздохнешь над свежею могилой?..»
Умолк. Прервался слабый звук речей.
Угасла жизнь. И первый счастья день
Потух в очах, с вечернею зарею.
Перевод: И. И. Тхоржевского
(1 votes, average: 5,00 out of 5)