Артюр Рембо
Ругающиеся в печенку, в душу, в бога, Солдаты, моряки, изгнанники земли, — Нуль пред империей, — едва они пришли На пограничный пункт, где землю делят строго. Зубами трубку сжав, почуяв издали, Что скоро в
Дитя, когда ты полн мучений бледно-красных, И вкруг витает рой бесформенных теней, — К тебе склоняется чета сестер прекрасных, И руки тянутся с мерцанием ногтей. Они ведут тебя к окну, где голубые Теченья воздуха
Как черные пятна под вьюгой, Руками сжимая друг друга И спины в кружок, Собрались к окошку мальчишки Смотреть, как из теста коврижки Печет хлебопек. Им видно, как месит он тесто, Как булки сажает на
На музыке Вокзальная площадь в Шарлевиле На чахлом скверике (о, до чего он весь Прилизан, точно взят из благонравной книжки!) Мещане рыхлые, страдая от одышки, По четвергам свою прогуливают спесь. Визгливым флейтам в такт
Эй, вы, трусы! Всем скопом гоп-ля на вокзалы! Солнца огненным чревом извергнутый зной Выпил кровь с площадей, где резвились Вандалы Вот расселся на западе город святой! Возвращайтесь! Уже отгорела пожары. Лучезарная льется лазурь на
Жанна-Мария, ваши руки, Они черны, они — гранит, Они бледны, бледны от муки. — Это не руки Хуанит. Они ль со ржавых лужиц неги Снимали пенки суеты? Или на озере элегий Купались в лунах
В стране бесстрастных рек спускаясь по теченью, хватился я моих усердных бурлаков: индейцы ярые избрали их мишенью, нагими их сковав у радужных столбов. Есть много кораблей, фламандский хлеб везущих и хлопок английский, — но
Рябые, серые; зелеными кругами Тупые буркалы у них обведены; Вся голова в буграх, исходит лишаями, Как прокаженное цветение стены; Скелету черному соломенного стула Они привили свой чудовищный костяк; Припадочная страсть к Сиденью их пригнула,
Весна раскрылась так легко, Так ослепительна природа, Поскольку Тьер, Пикар и Кo Украли Собственность Народа. Но сколько голых задниц, Май! В зеленых пригородных чащах Радушно жди и принимай Поток входящих — исходящих! От блеска
Когда бесстрастных рек я вверился теченью, Не подчинялся я уже бичевщикам: Индейцы-крикуны их сделали мишенью, Нагими пригвоздив к расписанным столбам. Мне было все равно; английская ли пряжа, Фламандское ль зерно мой наполняют трюм. Едва