Знать, в господнем гневе Суждено быть тако: В Петербурге — Плеве, А в Москве — Плевако! Дата написания: 1881-1884 годы
Затих утомительный говор людей, Потухла свеча у постели моей, Уж близок рассвет; мне не спится давно… Болит мое сердце, устало оно. Но кто же приник к изголовью со мной? Ты ль это, мой призрак,
Не осуждай меня холодной думой, Не говори, что только тот страдал, Кто в нищете влачил свой век угрюмый, Кто жизни яд до капли выпивал. А тот, кого едва не с колыбели Тяжелое сомнение гнетет,
Прости, прости, поэт! Раз, сам того не чая, На музу ты надел причудливый убор; Он был ей не к лицу, как вихорь — ночи мая, Как русской деве — томный взор! Его заметила на
Зимний воздух сжат дремотой… В темной зале все молчит; За обычною работой Няня старая сидит. Вот зевнула, засыпает, Что-то под нос бормоча… И печально догорает Одинокая свеча. Подле няни на подушке Позабытое дитя То
Осенней ночи тень густая Над садом высохшим легла. О, как душа моя больная В тоске любви изнемогла! Какие б вынес я страданья, Чтоб в этот миг из-за кустов Твое почувствовать дыханье, Услышать шум твоих
Покинутый тобой, один в толпе бездушной Я в онемении стоял: Их крикам радости внимал я равнодушно, Их диких слез не понимал. А ты? Твои глаза блестели хладнокровно, Твой детский смех мне слышен был, И
О музыке судя лет сорок вкось и вкривь, Над Ростиславом он отпраздновал победу. Сначала выпустил Юдифь, Потом — Рогнеду. Из музыканта он вдруг педагогом стал, Но в педагогии покрылся вечным срамом. Плохое воспитанье дал
Двести лет тому назад Соизволил царь родиться… Раз, приехавши в Карлсбад, Вздумал шпруделя напиться. Двадцать восемь кружек в ряд В глотку царственную влились… Вот как русские лечились Двести лет тому назад. Много натворив чудес,
Денек веселый! с давних пор Обычай есть патриархальный У нас: и лгать, и всякий вздор Сегодня всем пороть нахально. Хоть ложь-то, впрочем, привилась Так хорошо к нам в самом деле, Что каждый день в