Темна и сумрачна была Июля ночь. Я ждал свиданья. Аллея длинная вела Туда, к ее благоуханью… Я долго ждал. Уже заря Покрыла неба половину, И, ярким пламенем горя, Проснулись сонные вершины, И в первых
Я — непокорный и свободный. Я правлю вольною судьбой. А Он — простерт над бездной водной С подъятой к небесам трубой. Он видит все мои измены, Он исчисляет все дела. И за грядой туманной
Давно хожу я под окнами, Но видел ее лишь раз. Я в небе слежу за волокнами И думаю: день погас. Давно я думу печальную Всю отдал за милый сон. Но песню шепчу прощальную И
Душа! Когда устанешь верить? Весна, весна! Она томна, Как тайна приоткрытой двери В кумирню золотого сна… Едва, подругу покидая, Ушел я в тишину и тень, И вот опять — зовет другая, Другая вызывает день…
Моя сказка никем не разгадана, И тому, кто приблизится к ней, Станет душно от синего ладана, От узорных лампадных теней. Безответное чуждым не скажется, Я открою рекущим: аминь. Только избранным пояс развяжется, Окружающий чресла
При жолтом свете веселились, Всю ночь у стен сжимался круг, Ряды танцующих двоились, И мнился неотступный друг. Желанье поднимало груди, На лицах отражался зной. Я проходил с мечтой о чуде, Томимый похотью чужой… Казалось,
1 Весь день — как день: трудов исполнен малых И мелочных забот. Их вереница мимо глаз усталых Ненужно проплывет. Волнуешься, — а в глубине покорный: Не выгорит — и пусть. На дне твоей души,
Твое лицо мне так знакомо, Как будто ты жила со мной. В гостях, на улице и дома Я вижу тонкий профиль твой. Твои шаги звенят за мною, Куда я ни войду, ты там. Не
Мы — чернецы, бредущие во мгле, Куда ведет нас факел знанья И старый жрец с морщиной на челе, Изобличающей страданья. Молчим, точа незнаемый гранит, Кругом — лишь каменные звуки. Он свысока рассеянно глядит И
Мне гадалка с морщинистым ликом Ворожила под темным крыльцом. Очарованный уличным криком, Я бежал за мелькнувшим лицом. Я бежал и угадывал лица, На углах останавливал бег. Предо мною ползла вереница Нагруженных, скрипящих телег. Проползала