Владимир Маяковский. «Работникам стиха и прозы,. На лето едущим в колхозы»
Что пожелать вам, сэр Замятин? Ваш труд заранее занятен. Критиковать вас не берусь, не нам судить занятье светское, но просим помнить, славя Русь, что Русь — уж десять лет! — советская. Прошу Бориса Пильняка
Владимир Маяковский. «Рабочий корреспондент»
Пять лет рабочие глотки поют, века воспоет рабочих любовь — о том, как мерили силы в бою — с Антантой, вооруженной до зубов. Буржуазия зверела. Вселенной мощь — служила одной ей. Ей — танков
Владимир Маяковский. «Мускул свой, дыхание и тело. Тренируй с пользой для военного дела»
Никто не спорит: летом каждому нужен спорт. Но какой? Зря помахивать гирей и рукой? Нет! Не это! С пользой проведи сегодняшнее лето. Рубаху в четыре пота промочив, гол загоняй и ногой и лбом, чтоб
Владимир Маяковский. «Радоваться рано»
Будущее ищем. Исходили версты торцов. А сами расселились кладбищем, придавлены плитами дворцов. Белогвардейца найдете — и к стенке. А Рафаэля забыли? Забыли Растрелли вы? Время пулям по стенке музеев тенькать. Стодюймовками глоток старье расстреливай!
Владимир Маяковский. «Как работает республика демократическая?»
Стихотворение опытное. Восторженно критическое Словно дети, просящие с медом ковригу, буржуи вымаливают: «Паспорточек бы! В Р-и-и-и-гу!» Поэтому, думаю, не лишнее выслушать очевидевшего благоустройства заграничные. Во-первых, как это ни странно, и Латвия — страна. Все
Владимир Маяковский. «Сказка для шахтера-друга. Про шахтерки, чуни и каменный уголь»
Раз шахтеры шахты близ распустили нюни: мол, шахтерки продрались, обносились чуни. Мимо шахты шел шептун. Втерся тихим вором. Нищету увидев ту, речь повел к шахтерам: «Большевистский этот рай хуже, дескать, ада. Нет сапог, а
Владимир Маяковский. «Военно-морская любовь»
По морям, играя, носится с миноносцем миноносица. Льнет, как будто к меду осочка, к миноносцу миноносочка. И конца б не довелось ему, благодушью миноносьему. Вдруг прожектор, вздев на нос очки, впился в спину миноносочки.
Владимир Маяковский. «Флаг»
Ты пер позавчера за громыханьем врангелевских ядер. Теперь в изумленьи юли! Вот мы — с пятьдесят — стоим на пяди Советской посольской земли. Товарищи, двое док таких, что им и небо пустяк, влезли и
Владимир Маяковский. «Английскому рабочему»
Вокзал оцепенел, онемевает док. Посты полиции, заводчикам в угоду. От каждой буквы замиранья холодок, как в первый день семнадцатого года. Радио стальные шеи своротили. Слушают. Слушают, что из-за Ламанша. Сломят? Сдадут? Предадут? Или красным
Владимир Маяковский. «Мама и убитый немцами вечер»
По черным улицам белые матери судорожно простерлись, как по гробу глазет. Вплакались в орущих о побитом неприятеле: «Ах, закройте, закройте глаза газет!» Письмо. Мама, громче! Дым. Дым. Дым еще! Что вы мямлите, мама, мне?