Владимир Маяковский. «Тучкины штучки»

Похожие стихотворения:

1. Владимир Маяковский. «Рабочий корреспондент» Пять лет рабочие глотки поют, века воспоет рабочих любовь — о том, как мерили силы в бою — с Антантой, вооруженной до зубов. Буржуазия зверела. Вселенной мощь — служила одной ей. Ей — танков непробиваемая толщь, ей — миллиарды франков и рублей. И, наконец, карандашей, перьев леса ощетиня в честь ей, лили тысячи буржуазных писак […]...
2. Владимир Маяковский. «Я и Наполеон» Я живу на Большой Пресне, 36, 24. Место спокойненькое. Тихонькое. Ну? Кажется — какое мне дело, что где-то в буре-мире взяли и выдумали войну? Ночь пришла. Хорошая. Вкрадчивая. И чего это барышни некоторые дрожат, пугливо поворачивая глаза громадные, как прожекторы? Уличные толпы к небесной влаге припали горящими устами, а город, вытрепав ручонки-флаги, молится и молится […]...
3. Владимир Маяковский. «Наш марш» Бейте в площади бунтов топот! Выше, гордых голов гряда! Мы разливом второго потопа перемоем миров города. Дней бык пег. Медленна лет арба. Наш бог бег. Сердце наш барабан. Есть ли наших золот небесней? Нас ли сжалит пули оса? Наше оружие — наши песни. Наше золото — звенящие голоса. Зеленью ляг, луг, выстели дно дням. Радуга, […]...
4. Владимир Маяковский. «Нетрудно, ландышами дыша» Нетрудно, ландышами дыша, писать стихи на загородной дачке. А мы не такие. Мы вместо карандаша взяли в руки по новенькой тачке. Господин министр, прикажите подать! Кадет, пожалте, садитесь, нате. В очередь! В очередь! Не толпитесь, господа. Всех прокатим. Всем останется — и союзникам и врагам. Сначала большие, потом мелкота. Всех по России сквозь смех и […]...
5. Владимир Маяковский. «Земля наша обильна» Я езжу по южному берегу Крыма, — не Крым, а копия древнего рая! Какая фауна, флора и климат! Пою, восторгаясь и озирая. Огромное синее Черное море. Часы и дни берегами едем, слезай, освежайся, ездой уморен. Простите, товарищ, купаться негде. Окурки с бутылками градом упали — здесь даже корове лежать не годится, а сядешь в кабинку […]...
6. Владимир Маяковский. «17 апреля» Мы о царском плене забыли за 5 лет. Но тех, за нас убитых на Лене, никогда не забудем. Нет! Россия вздрогнула от гнева злобного, когда через тайгу до нас от ленского места лобного — донесся расстрела гул. Легли, легли Октября буревестники, глядели Сибири снега: их, безоружных, под пуль песенки топтала жандарма нога. И когда фабрикантище […]...
7. Владимир Маяковский. «Первомайское поздравление» Товарищ солнце, — не щерься и не ящерься! — Вели облакам своротить с пути! — Сегодняшний праздник — праздник трудящихся, — и нечего саботажничать: взойди и свети! Тысячи лозунгов, знаменами избранных, — зовут к борьбе за счастье людей, — а кругом пока — толпа беспризорных. — Что несправедливей, злей и лютей?! Смотри: над нами красные […]...
8. Владимир Маяковский. «Ялта — Новороссийск» Пустяшный факт — а вот пожалте! И месяцы даже его не истопали. С вечера в Ялте ждал «Севастополя». Я пиво пил, изучал расписание, охаживал мол, залив огибающий, углублялся в круги для спасания погибающих. Всю ночь прождали. Солнце взвалив, крымское утро разинулось в зное. И вот «Севастополь» вылез в залив, спокойный, как заливное. Он шел, как […]...
9. Владимир Маяковский. «Гимн ученому» Народонаселение всей империи — люди, птицы, сороконожки, ощетинив щетину, выперев перья, с отчаянным любопытством висят на окошке. И солнце интересуется, и апрель еще, даже заинтересовало трубочиста черного удивительное, необыкновенное зрелище — фигура знаменитого ученого. Смотрят: и ни одного человеческого качества. Не человек, а двуногое бессилие, с головой, откусанной начисто трактатом «О бородавках в Бразилии». Вгрызлись […]...
10. Владимир Соловьев. «Метемпсихоза» Сочинено во время холерных судорог Подсолнечник желтый Цветет в огороде, А сердце открыто Любви и природе. В холерное время,- Недавно здоровый,- Лежу без движенья, Зелено-лиловый. Подсолнечник желтый Поблек в огороде. В тревоге родные, Печальна прислуга, Пришли издалека Два старые друга: Один пьет как губка, Другой — сумасшедший, Но вспомнили оба О дружбе прошедшей. Подсолнечник желтый […]...
11. Владимир Маяковский. «Бумажные ужасы» (Ощущения Владимира Маяковского) Если б в пальцах держал земли бразды я, я бы землю остановил на минуту: — Внемли! Слышишь, перья скрипят механические и простые, как будто зубы скрипят у земли? — Человечья гордость, смирись и улягся! Человеки эти — на кой они лях! Человек постепенно становится кляксой на огромных важных бумажных полях. По каморкам […]...
12. Владимир Маяковский. «На помощь» Рабочий! Проснись, вставай и пройди вверх и вниз по Цветному. В тебе омерзенье и страх родит этот немытый омут. Смотри и слушай: прогнивший смех, взгляд голодный и острый. Идут, расфуфырясь в собачий мех, жены, дочки и сестры. Не за червонец даже, за грош эта голодная масса по подворотням на грязи рогож распродает свое мясо. Сюда […]...
13. Владимир Маяковский. «Мы» Мы — Эдисоны невиданных взлетов, энергий и светов. Но главное в нас — и это ничем не заслонится, — главное в нас это — наша Страна советов, советская воля, советское знамя, советское солнце. Внедряйтесь и взлетайте и вширь и ввысь. Взвивай, изобретатель, рабочую мысль! С памятник ростом будут наши капусты и наши моркови, будут лучшими […]...
14. Владимир Маяковский. «Ханжа» Петр Иванович Васюткин бога беспокоит много — тыщу раз, должно быть, в сутки упомянет имя бога. У святоши — хитрый нрав, — черт в делах сломает ногу. Пару коробов наврав, перекрестится: «Ей-богу». Цапнет взятку — лапа в сале. Вас считая за осла, на вопрос: «Откуда взяли?» отвечает: «Бог послал». Он заткнул от нищих уши, — […]...
15. Владимир Маяковский. «Мрачное о юмористах» Где вы, бодрые задиры? Крыть бы розгой! Взять в слезу бы! До чего же наш сатирик измельчал и обеззубел! Для подхода для такого мало, што ли, жизнь дрянна? Для такого Салтыкова — Салтыкова-Щедрина? Заголовком жирно-алым мозжечок прикрывши тощий, ходят тихо по журналам дореформенные тещи. Саранчой улыбки выев, ходят нэпманам на страх анекдоты гробовые — гроб […]...
16. Владимир Маяковский. «Горящий волос» Много чудес в Москве имеется: и голос без человека, и без лошади воз. Сын мой, побыв в красноармейцах, штуку такую мне привез. «Папаша, — говорит, — на вещицу глянь. Не мешало понять вам бы». Вынимает паршивую запаянную склянь. «Это, — говорит, — электрическая лампа», «Ну, — говорю, — насмешил ты целую волостью А сам от […]...
17. Владимир Маяковский. «Нашему юношеству» На сотни эстрад бросает меня, на тысячу глаз молодежи. Как разны земли моей племена, и разен язык и одежи! Насилу, пот стирая с виска, сквозь горло тоннеля узкого пролез. И, глуша прощаньем свистка, рванулся курьерский с Курского! Заводы. Березы от леса до хат бегут, листками вороча, и чист, как будто слушаешь МХАТ, московский говорочек. Из-за […]...
18. Владимир Маяковский. «Кино и вино» Сказал философ из Совкино: «Родные сестры — кино и вино. Хотя иным приятней вино, но в случае в том и в ином — я должен иметь доход от кино не меньше торговца вином». Не знаю, кто и что виной (история эта — длинна), но фильмы уже догоняют вино и даже вреднее вина. И скоро будет […]...
19. Владимир Маяковский. «Киев» Лапы елок, лапки, лапушки… Все в снегу, а теплые какие! Будто в гости к старой, старой бабушке я вчера приехал в Киев. Вот стою на горке на Владилгарской, Ширь во-всю — не вымчать и перу! Так когда-то, рассиявшись в выморозки, Киевскую Русь оглядывал Перун. А потом — когда и кто, не помню толком, только знаю, […]...
20. Владимир Маяковский. «Подписи к плакатам издательства «Парус»» Царствование Николая последнего «Радуйся, Саша! Теперь водка наша». «Как же, знаю, Коля, я: теперь монополия». Забывчивый Николай «Уж сгною, скручу их уж я!» — думал царь, раздавши ружья. Да забыл он, между прочим, что солдат рожден рабочим. Дата написания: 1917 год...
21. Владимир Маяковский. «Негритоска Петрова» У Петровой у Надежды не имеется одежды. Чтоб купить (пришли деньки!), не имеется деньги. Ей в расцвете юных лет растекаться в слезной слизи ли? Не упадочница, нет! Ждет, чтоб цены снизили. Стонет улица от рева. В восхищеньи хижины. — Выходи скорей, Петрова, — в лавке цены снижены. Можешь в платьицах носиться хошь с цветком, хошь […]...
22. Владимир Маяковский. «Ужасающая фамильярность» Куда бы ты ни направил разбег, и как ни ерзай, и где ногой ни ступи, — есть Марксов проспект, и улица Розы, и Луначарского — переулок или тупик. Где я? В Ялте или в Туле? Я в Москве или в Казани? Разберешься? — Черта в стуле! Не езда, а — наказанье. Каждый дюйм бытия земного […]...
23. Владимир Маяковский. «Рассказ литейщика Ивана Козырева. О вселении в новую квартиру» Я пролетарий. Объясняться лишне. Жил, как мать произвела, родив. И вот мне квартиру дает жилищный, мой, рабочий, кооператив. Во — ширина! Высота — во! Проветрена, освещена и согрета. Все хорошо. Но больше всего мне понравилось — это: это белее лунного света, удобней, чем земля обетованная, это — да что говорить об этом, это — ванная. […]...
24. Владимир Маяковский. «Весенний вопрос» Страшное у меня горе. Вероятно — лишусь сна. Вы понимаете, вскоре в РСФСР придет весна. Сегодня и завтра и веков испокон шатается комната — солнца пропойца. Невозможно работать. Определенно обеспокоен. А ведь откровенно говоря — совершенно не из-за чего беспокоиться. Если подойти серьезно — так-то оно так. Солнце посветит — и пройдет мимо. А вот […]...
25. Владимир Маяковский. «Необычайное приключение, бывшее. С Владимиром Маяковским летом на даче» (Пушкино, Акулова гора, дача Румянцева, 27 верст по Ярославской жел. дор.) В сто сорок солнц закат пылал, в июль катилось лето, была жара, жара плыла — на даче было это. Пригорок Пушкино горбил Акуловой горою, а низ горы — деревней был, кривился крыш корою. А за деревнею — дыра, и в ту дыру, наверно, спускалось […]...
26. Владимир Маяковский. «Крым» И глупо звать его «Красная Ницца», и скушно звать «Всесоюзная здравница». Нашему Крыму с чем сравниться? Не с чем нашему Крыму сравниваться! Надо ль, не надо ль, цветов наряды — лозою шесточек задран. Вином и цветами пьянит Ореанда, в цветах и в вине — Массандра. Воздух — желт. Песок — желт. Сравнишь — получится ложь […]...
27. Владимир Маяковский. «Верлен и Сезан» Я стукаюсь о стол, о шкафа острия — четыре метра ежедневно мерь. Мне тесно здесь в отеле Istria — на коротышке rue Campagne-Premiere. Мне жмет. Парижская жизнь не про нас — в бульвары тоску рассыпай. Направо от нас — Boulevard Montparnasse, налево — Boulevard Raspail. Хожу и хожу, не щадя каблука, — хожу и ночь […]...
28. Владимир Бенедиктов. «Затмение» «Экое диво! Клим Сидорыч! Глянь из оконца! В полдень стемнело, ей-богу! Ведь убыло солнца. В небе ни тучки, ни-ни. .. то есть — пятнышка нету, — Ради чего ж недоимка господнего свету?» — «Эх, голова, голова! Ничего-то не знает. Временем это затменье такое бывает». — «Эва! — А кто ж там на солнце потемки наводит?» […]...
29. Владимир Маяковский. «Владимир Ильич!» Я знаю — не герои низвергают революций лаву. Сказка о героях — интеллигентская чушь! Но кто ж удержится, чтоб славу нашему не воспеть Ильичу? Ноги без мозга — вздорны. Без мозга рукам нет дела. Металось во все стороны мира безголовое тело. Нас продавали на вырез. Военный вздымался вой. Когда над миром вырос Ленин огромной головой. […]...
30. Владимир Маяковский. «Рассказ Хренова о Кузнецкстрое. И о людях Кузнецка» К этому месту будет подвезено в пятилетку 1 000 000 вагонов строительных материалов. Здесь будет гигант металлургии, угольный гигант и город в сотни тысяч людей. (Из разговора) По небу тучи бегают, дождями сумрак сжат, под старою телегою рабочие лежат. И слышит шепот гордый вода и под и над: «Через четыре года здесь будет город-сад!» Темно […]...
31. Владимир Маяковский. «Давиду Штеренбергу — Владимир Маяковский» Милый Давид! При вашем имени обязательно вспоминаю Зимний. Еще хлестали пули-ливни — нас с самых низов прибой-революция вбросила в Зимний с кличкой странной — ИЗО. Влетели, сея смех и крик, вы, Пунин, я и Ося Брик. И древних яркостью дразня, в бока дворца впилась «мазня». Дивит покои царевы и княжьи наш далеко не царственный вид. […]...
32. Владимир Маяковский. «Канцелярские привычки» Я два месяца шатался по природе, чтоб смотреть цветы и звезд огнишки. Таковых не видел. Вся природа вроде телефонной книжки. Везде — у скал, на массивном грузе Кавказа и Крыма скалоликого, на стенах уборных, на небе, на пузе лошади Петра Великого, от пыли дорожной до гор, где грозы гремят, грома потрясав, — везде отрывки стихов […]...
33. Владимир Маяковский. «Краснодар» Северяне вам наврали о свирепости февральей: про метели, про заносы, про мороз розовоносый. Солнце жжет Краснодар, словно щек краснота. Красота! Вымыл все февраль и вымел — не февраль, а прачка, и гуляет мостовыми разная собачка. Подпрыгивают фоксы — показывают фокусы. Кроме лапок, вся, как вакса, низко пузом стелется, волочит вразвалку такса длинненькое тельце. Бегут, трусят […]...
34. Владимир Маяковский. «В 12 часов по ночам» Прочел: «Почила в бозе…» Прочел и сел в задумчивой позе. Неприятностей этих потрясающее количество. Сердце тоской ободрано. А тут еще почила императрица, государыня Мария Феодоровна. Париж печалью ранен… Идут князья и дворяне в храм на «рю Дарю». Старухи… наружность жалка… Из бывших фрейлин мегеры встают, волоча шелка… За ними в мешках-пиджаках из гроба встают камергеры. […]...
35. Владимир Маяковский. «Радио-агитатор» Преград человечеству нет. И то, что — казалось — утопия, в пустяк из нескольких лет по миру шагает, топая. Была ль небывалей мечта! Сказать, так развесили б уши! Как можно в Москве читать, а из Архангельска слушать! А нынче от вечных ночей до стран, где солнце без тени, в мильон ушей слухачей влезают слова по […]...
36. Владимир Маяковский. «Странно… но верно» Несся крик из мира старого: «Гражданин советский — варвар. Героизма ждать не с Востока нам, не с Востока, ждать ума нам. На свете только Европа умна. Она и сердечна и гуманна». И Нобиле в Ленинграде не взглянул на советские карты. Но скоро о помощи радио с айсбергов слал с покатых. Оказалось — в полюсной теми […]...
37. Владимир Маяковский. «Моя речь на показательном процессе по случаю. Возможного скандала с лекциями профессора Шенгели» Я тру ежедневно взморщенный лоб в раздумье о нашей касте, и я не знаю: поэт — поп, поп или мастер, Вокруг меня толпа малышей, — едва вкусившие славы, а волос уже отрастили до шей и голос имеют гнусавый. И, образ подняв, выходят когда на толстожурнальный амвон, я, каюсь, во храме рвусь на скандал, и крикнуть […]...
38. Владимир Маяковский. «История Власа — лентяя и лоботряса» Влас Прогулкин — милый мальчик, спать ложился, взяв журнальчик. Все в журнале интересно. — Дочитаю весь, хоть тресну! — Ни отец его, ни мать не могли заставить спать. Засыпает на рассвете, скомкав ерзаньем кровать, в час, когда другие дети бодро начали вставать. Когда другая детвора чаевничает, вставши, отец орет ему: — Пора! — Он — […]...
39. Владимир Маяковский. «Схема смеха» Выл ветер и не знал о ком, вселяя в сердце дрожь нам. Путем шла баба с молоком, шла железнодорожным. А ровно в семь, по форме, несясь во весь карьер с Оки, сверкнув за семафорами, — взлетает курьерский. Была бы баба ранена, зря выло сто свистков ревмя, — но шел мужик с бараниной и дал понять […]...
40. Владимир Маяковский. «За женщиной» Раздвинув локтем тумана дрожжи, цедил белила из черной фляжки и, бросив в небо косые вожжи, качался в тучах, седой и тяжкий. В расплаве меди домов полуда, дрожанья улиц едва хранимы, дразнимы красным покровом блуда, рогами в небо вонзались дымы. Вулканы-бедра за льдами платий, колосья грудей для жатвы спелы. От тротуаров с ужимкой татьей ревниво взвились […]...